«Если», 2007 № 12

Все, подумал Вершигоров, сейчас меня отсюда выставят. И ему вдруг отчего-то сделалось неимоверно грустно. То, что происходило сейчас, было, наверное, самым захватывающим приключением в его не сказать чтобы совсем уж безнадежной, но в целом тусклой жизни.

Выслушав лилового, ведущий коротко кивнул, поднял руку и щелкнул пальцами.

По залу поплыл протяжный гул. А с экрана за спиной ведущего пропали все надписи.

— Господа! Торги по лоту номер двести восемьдесят шесть признаны недействительными!

По залу прошел недовольный гомон.

— Повторные торги по этому лоту состоятся на следующей неделе! О точной дате будет сообщено отдельно!

Изображая досаду, Вершигоров щелкнул пальцами и крутанул головой.

— Они всегда так, всегда, — зашептало, а может быть, забулькало сидевшее справа от Вершигорова существо, отдаленно напоминающее сиреневого осьминога с широкой клоунской улыбкой и длинным слоновьим хоботом. — У них такая тактика, — осьминог дружески положил одно из своих щупалец Вершигорову на руку. — Зажимают все перспективные проекты. Не далее как на прошлой неделе…

К сожалению, Вершигорову так и не удалось узнать, что же произошло на прошлой неделе. Лиловый с тремя перышками сбежал с трибуны, подскочил к Вершигорову, крепко ухватил его за локоть и со словами: «Пойдемте со мной, господин Вершигоров, я вам все объясню», — повлек его к выходу.

Вершигоров едва успел кивнуть на прощание сиреневому осьминогу.

* * *

Едва поспевая за лиловым, Вершигоров покинул зал, прошел по широкой галерее, украшенной монументальными голографическими панно, изображающими, как можно было понять, различные варианты эволюции разумных существ, свернул в коридор, освещенный парящими под потолком большекрылыми бабочками, и вошел в просторный кабинет. Или, скорее, небольшой зал для совещаний. Дальняя стена была прозрачной — за ней по бледно-зеленому небу плыли пушистые белые облака. На других стенах были развешаны плоские экраны, каждый из которых выдавал какую-то визуальную информацию. Вершигоров сразу же узнал ящерообразного ведущего, экспрессивно размахивающего руками и беззвучно разевающего безгубый рот. Больше всего Вершигорову понравилось, как ловко, не прекращая говорить, зеленый время от времени облизывал свои выпученные глаза длинным раздвоенным языком. Как будто протирал от пыли. Хотя, может быть, так оно и было?

В центре комнаты стоял большой овальный стол на тонких металлических ножках, с прозрачной столешницей. На столе, как и полагается, находилась оргтехника — экраны, экранчики, пластиковые коробочки со множеством щелей и ящички с кнопочками. Вокруг стола — с дюжину прозрачных кресел необычной конструкции. Вершигоров никогда прежде не видел столь причудливой мебели, а потому решил, что именно такая форма называется эргономичной.

Два человека сидели по разные концы стола и без особой приязни посматривали друг на друга. Один был японец. Лет пятидесяти, с гладко зачесанными назад темными волосами, прикрытыми капроновой сеточкой, в маленьких очочках с круглой оправой, с тоненькой ниточкой усиков на губе — ну, просто классический представитель среднего класса Страны восходящего солнца. К тому же и одет он был в темно-синее кимоно с золотыми рыбками. Вершигорову нравились японцы, поэтому он приветливо улыбнулся человеку в кимоно. Японец тут же вскочил, сложил руки на животе и низко поклонился. Второй же окинул Вершигорова холодным, надменным взором и в знак приветствия едва заметно наклонил голову. Он казался моложе японца и, несомненно, относился к европейскому типу. Одет он был в серые брюки и кремовый блейзер с клубной эмблемой на груди.

Еще в зале находился гуманоид, родиной которого никак не могла быть планета Земля. Он был невысокого роста и очень, очень тучен. Ярко-малиновый френч с золотыми пуговицами и позументами с трудом сходился на круглом животе. Его одутловатое лицо с обвисшими щеками и выпученными водянистыми глазами показалось Вершигорову похожим на голову селедки, что в красивой селедочнице возлежит на праздничном столе, сбрызнутая подсолнечным маслом и прикрытая тонко нарезанными колечками репчатого лука. Оттопыренные складчатые уши малинового также наводили на мысль о жабрах.

Сопровождавший Вершигорова лиловый тут же подскочил к малиновому и что-то тихо зашептал ему в ухо. Малиновый внимательно слушал, кивал и время от времени поглядывал на Вершигорова. Взгляд у него при этом был совершенно невыразительный. Как у рыбы.

Вершигорову надоело ждать, когда ему предложат сесть. Он подошел к столу и сел в прозрачное кресло. Ровно посередине между приветливым японцем и надменным европейцем. Откинулся на спинку кресла. Удобно. Постучал пальцами по прозрачной столешнице. В глубине сознания шевельнулся вопрос: что я тут делаю? И почему все молчат?

Выслушав лилового, малиновый похлопал его по плечу, и тот удалился.

Малиновый подошел к столу, занял место напротив Вершигорова, сложил руки на груди и поочередно, словно оценивая по каким-то одному ему понятным критериям, посмотрел на каждого из присутствующих.

Японец улыбнулся.

Европеец нервно дернул плечом.