«Если», 2008 № 03

Ах, Прокл Игнатьич, Прокл Игнатьич… За новостями-то следить надо. Профилактика устной речи, чтоб вам было известно, началась с сегодняшнего утра.

Не дожидаясь, чем завершится объяснение под каштаном, Стратополох двинулся было дальше, как вдруг ощутил приступ здоровой (а какой же теперь еще?) злости. Подборку, да? Мало того, что опустили, мало того, что сняли с учета — еще и подборку подготовь? Ну, я вам сделаю!

И Артёма накрыло всем известной гипофобией, что так часто наблюдается при алкогольном опьянении. На войне такое состояние называют храбростью и вылечить от нее обычно не успевают.

Где бы только посидеть поработать над этой подборкой? В «Последнее прибежище» путь пока закрыт, там наверняка выписку потребуют. Дома? Дома — Виктория. А от Виктории сейчас мало что утаишь — чуткая стала, как сейсмограф.

Тогда в парк.

Стратополох повернулся и зашагал вверх по Малому Передоновскому.

В те относительно недавние и все же, как ни крути, доисторические времена, когда на месте «Последнего прибежища» шумел рыночек, а психотерапевт по фамилии Безуглов баловался мануальщиной, городской парк с апреля по октябрь был для Артёма чуть ли не единственным местом, где литератор мог спокойно поблудить со словом, сбежав от разнуздавшейся, не закодированной еще супруги.

Светлый, просторный, хорошо проветриваемый кабинет. И весь в растениях.

Разумеется, за последние годы «больничный режим» и здесь ухитрился изрядно досадить Стратополоху: расчистил великолепные непроницаемые для глаза дебри, все перепланировал, подстриг кусты, натыкал всевозможных автоматов, проложил кругом хрусткие, посыпанные мелким гравием дорожки — но пара-тройка насиженных скамеек тем не менее уцелела.

Добравшись до самого на сегодняшний день глухого, а стало быть, вполне пригодного для творчества уголка, литератор остановился.

Место было занято. И не просто занято: на скамейке спиной к Стратополоху сутулился над точно таким же наладонником тот самый дважды коллега, с которым Артём имел несчастье встретиться на пути в «Прибежище».

Надо полагать, собрат посетил уже редакцию «Психопата» и корпел теперь над рубрикой «Отрывки из сочинений классиков».

Вот жизнь пошла! Поработать негде.

Артём прислушался.

— Тургенев… — в искреннем недоумении бормотал собрат, вздергивая плечи. — Нет… Не знаю такого писателя… Толстой — писатель. Плохой. Но писатель… Чехов? Чехов — да, Чехов — согласен… Тургенев… — тревожно запнулся, взвешивая, должно быть, на внутренних весах литературные достоинства Ивана Сергеевича. — Да нет такого писателя! — решительно, почти возмущенно заключил он. — Нет и не было… Откуда он родом? Да и фамилия самая калмыцкая…

Симптом мышления вслух, если кто не знает, наблюдается при некоторых формах психопатий.

Опасаясь наступать на предательски звучную дорожку, Артём предпочел удалиться на цыпочках по газону. В противоположном закоулке парка имелась еще одна лавка. Если не доломали.

Пока шел, несколько раз почудилось, будто за ним кто-то подглядывает, перебегая от дерева к дереву. А это уже бред преследования. Интересно, который из двух его вариантов: мегаломанический или депрессивный?

Скамейка (во всяком случае, левая ее часть) была целехонька. В нестриженой траве валялся вскрытый картонный ящик с надписью «Не вскрывать!». Правильно, ребята! Так их! А то, ишь, придумали: не вскрывать… Стратополох смёл ладонью с брусьев воображаемый сор (аматофобия — навязчивый страх, боязнь пыли) и, присев, приступил к публичному посечению больничного режима и лично доктора Безуглова.

Итак…

«За Родину болеет душой один Президент. А мы с вами — лишь синдромы его душевной болезни».

Это мы восстанавливаем. Это у нас пойдет первым номером.

Дальше.

«Можно ли довериться психиатру, если он считает этот мир нормальным?»

Тоже пойдет…

А вот «Время — лучший лекарь…» и «…спешно принялся втыкать вырванный волосок…» — к лешему! Чтобы никакого мелкого зубоскальства… Чтобы уж куснул — так куснул. Скажем, так: «На самом деле никаких галлюцинаций не бывает. Просто эти психиатры верят всему, что им ни расскажи…»

Давно не работалось Стратополоху с такой злобной легкостью. Потратил часа полтора, но подборочка вышла — загляденье. Хоть сейчас вызывай «неотложку» и отправляй автора в психоприемник.

Злорадно представляя заранее, с какой болезненной гримасой будет все это читать завлитдиагноз (а там, глядишь, и редактор!), Артём поднялся со скамьи — ив этот самый миг из-за древесного ствола навстречу ему шагнула, будь она неладна, все та же моложавая мегера из «Последнего прибежища».

Неужели следила? Да наверняка! А может быть, даже и подслушивала — кабинетик Валерия Львовича на первом этаже, окна приоткрыты…

— Вы взяли выписку из поликлиники? — прожигая его темным инквизиторским взглядом, процедила она.

Пуговка. Какая, к черту, пуговка? Пуговки — маленькие, кругленькие…

Еще и к ответу требует!

— Нет! — злобно бросил он. Лицо ее судорожно исказилось.

— Ненавижу!.. — прошипела она, уже привычным рывком ослабляя узел его галстука.

— Где это ты так извалялся? — не понял завлитдиагноз.