«Если», 2008 № 10

Во вполне достоверном футурологическом триллере Виндж настойчиво оптимистичен и, разумеется, все сюжетные коллизии благополучно разрешатся, оставляя свободу для возможного (но не обязательного) появления продолжения.

Сергей ШИКАРЕВ

Владислав Крапивин: «ЛИТЕРАТУРА — НЕ СТАДИОН»

________________________________________________________________________

14 октября знаменитому детскому писателю и большому другу нашего журнала Владиславу Петровичу Крапивину исполняется 70 лет. Не одно поколение современных читателей выросло на книжках Владислава Петровича, при этом аудитория поклонников его, творчества обширна: от школьников до пенсионеров, от пролетариев до бизнесменов, от журналистов до военных… И его книги по-прежнему вызывают горячие споры читателей и критиков.

— Юбилей — это веха. А какие еще вехи Вы могли бы отметить в своей жизни (литературные и житейские)?

— Вех множество. Родился — веха. В школу пошел — веха. Женился — веха. Рождение детей и внуков — тоже вехи… А в творчестве… Ну, скажем, первое напечатанное в газете стихотворение «Весна», в апреле 1956 года. Выход первой книги в 1962 году. Вступление в Союз писателей СССР в 1964-м… Премия «Аэлита» в 1983-м… А вообще-то окончание работы над очередной книгой — тоже каждый раз веха. Все написанные ранее повести и романы кажутся ушедшими в прошлое, а вот эта, только что законченная рукопись — самая главная. Пока не взялся за следующую… А поскольку книг за полсотни лет написал немало, то и вех хватает. Можно забор ставить…

— Какие свои книги Вы считаете знаковыми, поворотными в своем творчестве? А какие — любимыми?

— Насчет «любимых» я всегда отвечаю так: спрашивать об этом не имеет смысла. Это все равно что узнавать у многодетной мамы: какое дитя вы больше всех любите? Все любимые. А самая любимая — та, над которой мучаешься в данный момент. Что касается «поворотных»… Ну, никогда я не рассматривал их в этом ключе. И функция «поворотности» меня не занимала. В разные годы разные книги были на слуху у читателей…

— Когда Вы поняли, что можете стать настоящим писателем? А когда — что стали?

— Что «могу» и что «стал» я понял одновременно — когда получил членский билет СП СССР. Ощутил себя профессионалом и вскоре ушел из редакции «Уральского следопыта» на «вольные хлеба». Жена боялась: «На какие деньги будем жить?» Но ничего, не померли…

— Какая книга или книги более всего повлияли на становление Крапивина-писателя? А Крапивина-фантаста?

— Стать писателем помогло мне творчество Константина Георгиевича Паустовского. Особенно его «Золотая роза» и «Повесть о жизни». А что касается фантастики… Хотите — верьте, хотите — нет, но лучшим фантастическим произведением на свете я всегда считал «Вечера на хуторе близ Диканьки». А еще многому учился у А. Беляева, Брэдбери и братьев Стругацких.

— В Ваших книгах, даже самых что ни на есть реалистических, обязательно присутствует фантастический, мистический элемент. А в жизни случались ли события, которые можно назвать фантастическими?

— Сколько угодно. Например, разве не мистика, что начало романа «Голубятня на желтой поляне» я со многими подробностями увидел во сне? Или вот житейский пример. В период затяжного безденежья, когда не было денег даже на бутылку пива, сижу и думаю: а не пошарить ли в карманах старых штанов и курток? Вдруг случится чудо? Полез в карман ветхого пиджака и нашел аккуратный конверт с двумя бумажками по 50 тысяч (такие тогда были масштабы цен). Без мистики явно не обошлось…

— Недавно Вы переехали жить из Екатеринбурга, с которым Вас многое связывает, в Тюмень, город своего детства. Сказалась ли столь серьезная смена обстановки на мировоззрении, изменились ли какие-либо творческие императивы?