«Если», 2009 № 08

Среди деревьев застряли лодки. Два креветколова, футов по восемьдесят от носа до кормы — не меньше, лежали накренясь среди падуба и сосен в доброй полумиле от своей протоки. Носы вжаты в зелень, белые мачты со снастями торчат, точно вытравленные перекисью макушки деревьев. Не вызволенные и по сей день, девять месяцев спустя после того, как здесь с воем пронесся последний ураган. Федералам хватало иных забот — например, размещать на окрестной территории амфибий с далекой звезды.

И экономить на гарантиях безопасности нового строительства на берегу Мексиканского залива. Неважно, что, возникнув здесь, шикарные глянцевые башни и жилые комплексы тем самым встанут на пути у беды.

Почти у самой дороги слились в крепком поцелуе траулер и сосна, нос в ствол. Подняв стекла, хотя Маккенна и любил душистые запахи болотных трав, он промчался сквозь рой желтой мошкары.

Полицейский знал заурядную историю, которая превратила название Сами Знаете Какого Агентства в бранное слово. Окружной санитарный врач объявил эти лодки источником общественной опасности, и береговая охрана изъяла горючее и аккумуляторы. Это незамедлительно побудило ФАЧС[8] провозгласить, что отныне у него нет причин расходовать народные деньги на возврат частной собственности, а штат и город (кто бы сомневался!) выдвинули программу спасения лодок. Теперь уже когда-нибудь в самом скором времени.

Вода в бухточках близ ведущей к Мобильскому заливу дамбы, по которой шла дорога, рябила под ветром. В дальних затонах низинный ивняк и подтопленные кипарисы уступали место бурым султанам камыша, сдерживавшего натиск белых бурунов сильной зыби, шеренга за шеренгой наступавших с моря. Эти бесконечные полки, одолев нефтяные платформы и караваны судов, рассыпались в пенном беспорядке, дробясь о последний оплот суши.

Маккенна подъехал к Мобильскому заливу и вскоре получил возможность увидеть, что осталось от береговой полосы. Солнце сверкало на воде, от песка поднимались волны горячего воздуха, и казалось, будто новые здания там полощутся на ветру, как яркие бумажные флажки. Дома были дорогущие, с двускатными крышами, с просторным, забранным сеткой от насекомых крыльцом, с настилом, вознесенным высокими сваями на метры от песка; при взгляде на них Маккенне представились дамы, подобравшие юбки, чтобы переступить через нечто малоприятное.

Эта мысль вызвала у Маккенны улыбку, а в следующий миг его будто толкнули: он впервые увидел бункер пришельцев у залива. Бункер высился в центре Дельфиньего острова, возведенный федералами на собственные средства, в соответствии с техническими требованиями центавриев, методом круглосуточных работ, — большая, скошенная на южную сторону серо-бурая оштукатуренная коробка. Туда, где в считанных метрах от нее лизали песок волны, вели отлогие пандусы. Выходы для амфибий, догадался Маккенна. Бункер достроили совсем недавно, хотя газеты утверждали, что прибывшая в этот район побережья центаврийская делегация живет в некоторых частях сооружения больше года.

Маккенна сбавил скорость: шоссе повернуло, огибая постройку, и уперлось в КПП. К окну машины подошла узколицая женщина в черной полевой форме, офицер федеральной службы. Маккенна протянул ей удостоверение, и женщина спросила:

— По делу?

— В связи с расследованием.

— Этого недостаточно, чтобы я вас пропустила.

— Я знаю. — Глядя в ее каменное лицо, Маккенна добавил: — Знаете, по моим морщинам видно, что когда-то я все-таки улыбался.

Прежний бесстрастный взгляд. Маккенна дал задний ход и скрылся за поворотом, уводившим в глубь материка, досадуя на себя за то, что из любопытства нахрапом ломанулся к федералам. Сотовый заиграл начальные такты «Джонни Би Гуд». Маккенна задумался, зачем брякнул про морщины, и вспомнил прочитанную на неделе статью. Неужели он обладатель перенасыщенной дофамином нервной системы, которой вынь да положь серотониновый сердечный трепет? Возможно. И что пользы это знать?

Он ткнул в кнопку вызова, и голос судмедэксперта сказал:

— Загляни, не пожалеешь.

— Или нет. Что я, трупов не видал?

— Он на столе, личность установлена и тэ дэ. Но есть закавыка.

Белая кафельная плитка, взбегавшая к самому потолку, напомнила ему, что стены здесь ежедневно моют из шлангов. К этому вынуждал влажный климат: мелкие организмы проникают даже сквозь лучшие вентиляционные системы и творят с трупным материалом жуткие вещи. В прочих отношениях прозекторская была обычной. Два стола из нержавеющей стали, под потолком автоматические разбрызгиватели, длинные лабораторные столы, тоже из блестящей нержавейки, по трем стенам — шкафчики и приборы. Натужно гудела вытяжка, и все равно воздух в помещении прослаивал прелый мускус трупного запаха. Судмедэксперт, занятый работой, едва взглянул на Маккенну. Большой штат специалистов оказался округу не по карману, и на службе эксперт выступал един в нескольких лицах.