«Если», 2009 № 08

В ровном безжалостном свете керамических ламп мертвец выглядел моложе. Голый, смуглые ноги, руки, лицо, странные выпуклые рубцы. С останками эксперт был в родной стихии — ощупывал, зондировал, нажимал, сдавливал. Пальцы в перчатках прочесали тонкие каштановые волосы. Залезли в рот и горло (осмотр прочих пяти отверстий более тонкими инструментами, несомненно, уже состоялся). Судмед внимательно изучил гортань с помощью увеличительного стекла, покачал головой, словно очередное его соображение не подтвердилось, и взял фотокамеру.

Он подробно исследовал конечности, затем стопы, ладони и гениталии. Навел на ладони и пальцы лупу и сделал снимок; вспышка, внезапно добавив кафельной комнате белизны, заставила Маккенну вздрогнуть.

Эксперт поднял голову, словно впервые заметил его.

— Помочь?

Маккенна натянул резиновые перчатки, и они перевернули тело. Досмотр от темени до пят, пристальное внимание к узору желто-белых бугорков, успевших густо полиловеть по краям. Кровоподтеки залегали под кожей и расплывались постепенно, как подтекающие чернила. Эксперт сделал записи, взял образцы, отошел и вздохнул.

— По-честному, не врубаюсь. Четких признаков два. Вода в легких, но сперва — остановка сердца.

— Причина?

— Электротравма. И вот еще что… — Эксперт показал Маккенне пять маленьких ранок-проколов на обеих руках. Припухшие, красные. — Занятно. Никогда не видел таких укусов. Пришлось окучить по полной программе.

Округ редко назначал полное судебно-медицинское исследование трупа. Это было дорогое удовольствие, а бюджет трещал по швам.

— Хоть имя узнал?..

— Итан Ансельмо. По данным ФБР — не привлекался. Женат. Есть адрес.

— Характер повреждений?

— Какие-то мощные рубцы. Никогда таких не видел. Отправлю образцы в лабораторию. Проколы на ладонях — будто он от чего-то отбивался. И, по всему, не сумел.

— Пытки?

— Я с такими не сталкивался.

— Вдове позвонили?

Эксперт оторвался от записей, смаргивая пот, хотя кондиционер работал на пределе.

— Я думал, это твоя обязанность.

Правильно думал. Маккенна постучался в дешевую съемную квартиру; дверь распахнулась. На пороге стояла женщина за тридцать, с тревожными глазами. Он набрал в грудь побольше воздуха, и понеслось. Довольно скоро Маккенна увидел знакомый отстраненный, помертвелый взгляд новоиспеченной вдовы. На первых же фразах описания. Обыватель не ждет, что за стуком в дверь скрывается вестник смерти. Марси Ансельмо заглянула в бездну и изменилась навек.

Маккенна вовсе не стремился непрошено вторгаться в чужую боль. Ему не доставляло удовольствия расспрашивать ошеломленную вдову о жизни с погибшим: где и кем работал, где бывал в последнее время. Марси знала только, что накануне вечером муж не вернулся домой. Он и раньше иногда выходил в ночную, но к утру всегда возвращался.

Маккенна провел с ней долгий час. Она вспомнила, что муж изредка захаживал в «Правильное место». Маккенна кивнул: название было знакомо. Они побеседовали еще; детектив безучастно следил, как внутреннее напряжение Марси то нарастает, то спадает, и решил, что, пожалуй, пора подключать родню. Запустить процесс. Провести опознание и прочая, и прочая. Глядишь, начнут звонить с подробностями.

Он оставил ей свою визитную карточку. По долгу службы. Такую цену приходилось платить за то, чтобы перейти к следующему этапу. Вычислить. Выяснить.

Итан Ансельмо подряжался палубным грузчиком на креветколовы в окрестностях Бэйю-ла-Батр. В этот раз Марси не спросила мужа, на котором из них он собрался в море. В конце концов, суда приходят и уходят.

Маккенна знал «Правильное место», дряхлую забегаловку, где сносно кормили и, в свою очередь, знали его. Позабыв об охлаждавшемся дома «Пино григо», он направился сквозь ласковую тьму к длинному ряду бесхозных причалов и сараев, которых не коснулись худшие бесчинства последнего урагана. «Правильное место» знавало лучшие дни — так ведь и он тоже.

Под покровом ночи Маккенна переоделся в простецкое. Грязные джинсы, синяя форменная рубашка на кнопках вместо пуговиц, бейсболка в пятнах соли. В прошлый приезд сюда у него были пижонские усы; бритого (и постаревшего за шесть невероятно тяжелых месяцев) его, даст бог, не узнают. Ну, твой выход…

На уничтоженной стихией автостоянке по соседству звонко стрекотали в высокой траве насекомые, в болотистом пруду за домом надсаживались лягушки. Здесь сохранилось даже подобие палисадника: некогда этот скособоченный от ветхости дом был большим, с обилием пристроек. Клумбы задохнулись под плотным покрывалом ночной лозы и кошачьего когтя, разливавших в душном воздухе свое благоухание.

Сбоку к ресторану примыкал бар, и Маккенна замялся. Внутри ухала, выла и гремела музыка, несколько часов акустического забытья. Сперва поем, решил Маккенна. К счастью, залов было два, и он укрылся от шума в обеденном. Мягкий, рассеянный свет, съедающий краски. За ароматами жарева таится острый запах дезинфекции. Новый Юг, нуда… На стене объявление корявыми печатными буквами: НАСТОЯЩИЙ ДРУГ ПРИВОЗНЫМИ КРЕВЕТКАМИ НЕ УГОЩАЕТ.