«Если», 2009 № 10

Так и кончился наш визит. По-рабочему, без прощального банкета и дежурных речей. Мы вовсю демонстрировали благодарность за теплый прием, дружелюбие и достойную усталость. «Осенний цветок» лег на обратный курс, а впереди нас летели все наши радиопослания с Кулюгулю, от первого до последнего. Первое опередит нас на десять лет, последнее – на девять. Мы разгонялись при двух «g», и перемещаться по отсекам было тяжеловато. Порой я ловил вожделеющие взгляды моих товарищей, обращенные к анабиозным камерам. Я бы и сам с удовольствием проспал до самой Земли, но до начала нашей спячки оставалось еще несколько суток. И мы продолжали работать.

– Я нашла значение слова «бобугаби», – сказала однажды Варвара. – Оно из древнего языка и означает просто-напросто «взрослый». Что скажете?

Нам было нечего сказать. Мы с Дэном разинули рты. По тому уровню цивилизации, что мы видели на Кулюгулю, нам не показалось, что ее создали дети.

Дэн подвигал кожей головы.

– Значит, они веселятся, хороня детей?

Варвару передернуло. Придя в себя, она холодно посоветовала Дэну сначала думать, а потом уж брякать.

– Может, это как-то связано с их религией? – предположил я. Она замахала на меня руками:

– Нет и нет! Я изучила обряды их основных конфессий. Там и в помине нет ничего подобного.

– Тогда как понимать их похоронное веселье и нежелание говорить о бобугаби? Мы выяснили, что туземцы радуются, хороня тех, у кого нет бобугаби, или, может быть, тех, кто сам не бобугаби. Убежден, что таковых значительно меньше ста процентов… Погоди-ка! А ведь грубую прикидку мы сделать можем. Дэн! Какова продолжительность жизни аборигенов?

– Около двухсот местных лет, – отозвался Дэн. – Еще сто лет назад было гораздо меньше, а столетием спустя будет несколько больше. Кулюгуляне – молодцы. Сумели оттянуть старость и смерть более чем вдвое.

– Как?

– Блокируют какие-то гены в каких-то хромосомах. В каких – на Земле разберутся. Может быть. Лет через десять после нашего возвращения. В хромосомном наборе кулюгулян черт ногу сломит.

– Ладно, – сказал я. – Значит, грубо говоря, двести земных лет. В переводе на земное время выйдет… э-э… примерно двести сорок пять лет жизни. Впрочем, лучше привяжемся к местному времени. Выходит, что продолжительность жизни среднего кулюгулянина составляет примерно восемьдесят две тысячи местных суток. Так?

Дэн закатил глаза, подсчитал в уме и признал правильность моей арифметики.

– Отлично. А какова численность населения в… – Я затруднился произнести название города, где находилась наша резиденция, язык человеческий на это не способен. Но Дэн понял.

– Три миллиона.

– Мы можем считать, что за время нашего пребывания на Кулюгулю количество жителей этого города изменилось не слишком сильно?

Дэн опять изобразил процесс мышления.

– Ну… туристы могли понаехать. Всякому любопытно поглазеть на инопланетян. Живой аттракцион.

– По-моему, у кулюгулян не развито праздное любопытство, да и власти наверняка ограничили въезд. Лично мне город не показался перенаселенным… Ладно! Примем, что жителей – четыре миллиона. А сколько в городе кладбищ?

– Откуда мне знать? – буркнул Дэн. – Я что, член муниципалитета? Прикинь площадь города, количество этих домов-грибов…

– План города есть в документации, – напомнила Барби.

Я хлопнул себя по лбу и зарылся в терабайты нашей информации о Кулюгулю. Нет ничего проще, чем найти нужное, когда данные любовно организованы в базу, и какое же это мучение, когда баз несколько и каждая слеплена на скорую руку! Прошло не менее получаса, прежде чем мне удалось с помощью Сократа найти искомое.

– Кладбищ – пять, – объявил я. – Разной площади. Имеем мы право предположить, что частота захоронений соответствует площади кладбища?

– Я имею право предположить, что тебе делать нечего, – огрызнулся Дэн. – На Земле и без нас разберутся с бобугаби.

– Не хочешь помочь – не мешай. – Задача увлекла меня, несмотря на ее простоту. Такое бывает со всеми, и я не исключение. Конструктор сложнейших механизмов может прийти в восторг от детского велосипеда. Декоратор цветов ни с того ни с сего начинает восхищаться одним-единственным лепестком, к полному недоумению окружающих. Ценитель живописи иной раз способен пройти мимо Караваджо, чтобы замереть в восторге перед примитивом, намалеванном на драной фанерке. Ну а я с удовольствием вычислял ППП – плотность потока покойников. У каждого свои странности.

Четыре миллиона я разделил на восемьдесят две тысячи и пришел к выводу, что в городе ежедневно отправлялась в лучший мир без малого сотня кулюгулян. Затем прикинул долю кладбища, на дороге к которому нас поселили. Оно было довольно крупным. К нему вели две дороги, и мне опять пришлось предположить, что ППП на обеих дорогах одинакова. В конце концов у меня вышло: мы из своей резиденции должны были наблюдать не менее пятнадцати похоронных процессий ежедневно. А сколько наблюдали реально?

– Ну… трудно сказать, – промычал Дэн, ознакомленный мною с результатами расчета. – Три или четыре, наверное. Вряд ли больше.