«Если», 2009 № 12

Но вот я и Крес начали поднимать корабль, вознося его на миллионах капель мысли. Грунт вокруг нас поддавался и сыпался. То, что было моим домом, провалилось внутрь самого себя, рассыпалось на куски и взлетело на воздух выбросом обломков и дождя, когда наш корабль упал в небо.

Пока Крес и моя сестра учились управлять кораблем, я смотрела на исчезающий внизу город. Кроме того, я прощупала глубины нашей планеты и получила наконец ответы на вопросы, мучавшие меня со времен моей юности. У нашей планеты не было ядра. Она на самом деле существовала в виде складки пространства-времени, свернутой на саму себя и образующей подобие мыльного пузыря, куда постоянно проваливался осадок, ил, на котором мы жили. Вода и органические вещества, просачиваясь вниз, кормили пузырьки новых кораблей, зарождавшихся внизу и всплывающих наверх; кораблей, которым оставалось только найти кого-то с необходимыми способностями и отправиться в полет. Вот почему нам запрещалось что-либо делать под землей – чтобы не повредить юным воздушным судам.

По мере того, как мы поднимались в небо, я ощущала присутствие бесконечного множества кораблей, приветствовавших нас. Корабли появлялись, проносились над нашей планетой и исчезали, направляясь в разные уголки Вселенной. И именно тогда я все поняла. Наша планета существовала для того, чтобы напоминать человечеству о том, кто мы такие. Человечество путешествовало по Вселенной, но каждое странствие начиналось с посещения нашей планеты. А делалось это для того, чтобы экипаж корабля всегда помнил: он принадлежит к роду человеческому, невзирая на всевозможные изменения, через которые ему пришлось и еще придется пройти. Точно так же, вернувшись из какого-нибудь отдаленного уголка Вселенной, корабли приходили сюда, чтобы еще раз напомнить себе, кем они были. Иначе люди, преодолевая огромные расстояния пространства и времени, просто вымерли бы. Без тревог и волнений, надежд и мечтаний повседневной жизни, которые испытывали люди нашей планеты, все человечество распалось бы.

Некоторые из нас уже разваливались на части. Я ощущала вопли мэра и двух констеблей, которых ужасала мысль о том, что с ними произошло. У них не было воли, ума, решительности, чтобы выжить за пределами нашей планеты. Там, в великих просторах их умы и души будут разорваны на клочки. И когда однажды наш корабль вернется к этой планете, прах их тел будет рассеян над ее поверхностью, чтобы поучаствовать в создании и питании других людей, которые окажутся способны понять вечность и выжить.

Хуже того, если эти типы не умрут, то они так повредятся душой, телом и разумом, что смогут причинять ущерб другим. Свихнувшиеся корабли, которые без всякой нужды обрушивали катастрофы на нашу планету, пилотировались именно такими сумасшедшими, которые буйствовали на просторах Вселенной, пока другие корабли их не останавливали.

Я чувствовала, как Крес и Ллин готовятся к последнему прыжку. Обе они сконцентрировались на какой-то далекой галактике, где в массивных раскаленных пузырях газа зарождались новые звезды и новая жизнь. Я тоже ощущала эти далекие звезды. Представляла себе зрелища и чудеса, которые нам предстояло увидеть. Но даже и воображая, как мы там появляемся, – а я знала, что достаточно только вообразить, и нас с легкостью перенесет туда, – я продолжала слышать мольбы захваченных кораблем мужчин. Я была последним связующим звеном, удерживающим их от безумия. Я вспомнила, как Ллин цеплялась за мою руку. И вспомнила, как поклялась никогда не давать утонуть тому, кого могу спасти.

Кратким проявлением ментальной ласки я попрощалась с Крес и своей сестрой. Крес заверила меня, что она позаботится о Ллин. Поможет ей вырасти и овладеть неограниченными возможностями, открывшимися перед ними. А затем я отделилась от корабля, сотворив маленькую корабельную сферу, заключавшую в себе меня и рыдающих мужиков. Пока мы падали на город, я вообразила свой старый дом во всей полноте его истории и великолепия, со всем, что в нем когда-то было и что могло бы быть. Вспышка света и энергии – и корабль стал тем, чем я захотела его сделать.

* * *

Мэр и констебли очнулись в моей берлоге, в окружении книг и мебели, рядом с гудящим огнем в керамическом камине. Мэра, после того как он пришел в себя, вырвало, а констебли тряслись и рыдали. Я сидела в своем ново-старом любимом кресле и отхлебывала горячий чай, пытаясь относиться к согражданам с пониманием.

И вот, когда мэр пришел в себя достаточно, чтобы держаться на ногах, он велел констеблям арестовать меня.

— И по какому же обвинению? – спросила я.

— Нарушение запрета. Ты спускалась под землю. Проникла на корабль.

Я улыбнулась и поставила чашку на стол. На кратчайший миг я убрала реальность, которую создала вокруг них. И показала наш мир во всем его блеске. Мэр и констебли с воплями повалились на пол.

— Прошу прощения, но у меня есть работа, которой необходимо заняться, – сказала я. – Должен же кто-то, в конце концов, приглядывать за погодой.

Без лишних слов мэр и констебли, пошатываясь, поднялись на ноги и бросились к выходу.

* * *