«Если», 2011 № 01

Мы переступили порог. «Камея» вдруг подернулась частой рябью помех, почти скрывших картинку. Сквозь их гудящий треск прорывался голос Ильвы. Шагнув обратно в коридор, я сказал:

— Ну и?..

Ильва откликнулась:

— По-видимому, отсек очень мощно экранирован.

Дубль-Ильва доложила:

— Частотный диапазон нашего канала связи на секунду сильно сузился.

Мы зашли обратно. Изображение Ильвы снова распалось и исчезло. Дублерша сказала:

— Не волнуйтесь, у нее всегда остается канал срочной связи. Все обойдется.

Лицо у нее было вполне безмятежное. Пока сознание-хозяин на месте, я полагаю…

А еще я полагаю, что эта большая кнопка… Я потянулся к ней, но Дубль-Ильва вмешалась:

— Разумно ли это, мистер Зед? Я ухмыльнулся.

— Мне случалось рисковать, и почти всегда удачно.

Почти всегда. Не каждый раз. Я вдавил кнопку.

Дубль-Ильва сообщила:

— Связь прервалась. Лучше вернуться в коридор и взглянуть, нельзя ли…

Бронзовое зеркало вдруг сверкнуло, и на миг его затянула радужная круговерть; она пролилась на пол, окатила стены и исчезла, зеркало же преобразилось в…

Я обомлел:

— Да ладно!

Когда радуги рассеялись, бронзовое зеркало приобрело сходство со светящейся дверью в воздухе, с немыслимой дверью, почти скрытой в венке бледно-розового тумана; за ней уходила вдаль трехмерная панорама — серо-зеленый пейзаж, трава, клочки леса, деревья с чешуйчатыми стволами и папоротниковыми листьями. В просветах между деревьями виднелось желтоватое небо. Все расплывалось в зыбкой белесой дымке.

Дубль-Ильва сунулась в проем и посмотрела по сторонам.

— Для творения художника что-то слишком затейливо.

Подступив ближе, я отметил, что перспектива изменилась, как на очень хорошей голограмме, и потянулся туда, где прежде блестела поверхность зеркала. Дубль-Ильва встрепенулась:

— Мистер Зед! Позвольте мне!

Я с улыбкой обернулся и мотнул головой.

— Это мое приключение, золотко. Ильва знает.

— Но…

Я продолжил движение, не сомневаясь, что наткнусь на твердь. Разумеется, рука прошла насквозь, космоперчатка под запястьем смешно болталась внутри изображения. Я опустил взгляд к дисплеям скафандра, к окошку газоанализатора. Незначительные изменения в составе кислородно-азотно-гелиевой смеси, углекислого газа существенно прибавилось. Я нырнул в дверь. Сервомоторы скафандра пронзительно взвыли. Я обеспокоился.

У ВОЛа отличная техника. Моторам полагалось работать бесшумно.

— Мистер Зед! Нет!

Дубль-Ильва уже была рядом и, крепко стискивая рукой в перчатке мой локоть, тащила меня обратно за… э-э… Как назвать дверь в гиперпространстве? Гипердверь?

— Прекрати. — Я показал туда, откуда мы пришли: примерно в футе над болотистой с виду почвой висело изображение двери; позади хорошо просматривалось помещение, где мы недавно стояли.

Дубль-Ильва сказала:

— Слишком опасно. Прежде чем что-то делать, нужно вернуться на ту сторону и переговорить с Ильвой.

Даже сейчас, подумал я. Переговорить с Ильвой? Своеобразный взгляд на вещи для той, кто…

Я настойчиво потянул ее за руку.

— Идем, малыш. Мы только заглянем вон за ту горку — и пулей обратно. Что страшного…

Гипердверь свернулась и исчезла, а мой скафандр тотчас отключился, о чем возвестили мягкий шорох (остановка вентиляторов) и жалобное гудение (отказ систем жизнеобеспечения). Я мельком увидел, как шлем клона теряет прозрачность, а в следующее мгновение и мои стоп-кадровые экраны погасли, оставив меня в темноте слушать собственное пыхтение.

Господи Иисусе, ну и чернотень!

Вспыхнули красные аварийные лампочки, и в дюйме от кончика носа я увидел стеганую подкладку. Потом напротив моих глаз прорезалось стоп-кадровое оконце, а рядом повисла «камея» клона, вылитая Ильва. Я услышал:

— Аварийные системы скафандра рассчитаны на два часа эксплуатации. Воздух здесь пригоден для дыхания, поэтому я сейчас разоблачусь и погляжу, что можно предпринять. А вы не вздумайте!

Я рассмеялся и с силой тюкнул подбородком по рычажку экстренного выхода, который при переходе на питание от батарей должен был автоматически разблокироваться. Скафандр с треском раскрылся: шлем, складываясь гармошкой, убрался за спину, кираса и подчревник разомкнулись посередине, бриджи и наголенники разделились от верха до щиколоток, и я получил возможность просто выйти наружу.

В костюм для ВКД, внекорабельной деятельности, я влез в белых низких кроссовках, белых шортах и белой футболке, Дубль-Ильва — одетая приблизительно так же (спортивный бюстгальтер взамен майки). С глубоким разочарованием, с отчаянием во взгляде и голосе она сказала:

— Ах, мистер Зед…

Я на миг устыдился, словно оскорбил любимую. В постели с дублершей, деля ее с Ильвой, я порой впадаю в это заблуждение: гормоны и привычки застят горькие факты жестокой действительности. Ильва всего лишь компьютер, куда встроены жалкие ошметки мяса давно мертвой женщины, а моя спутница — клон, выпестованный в колбе, чтобы сослужить свою службу и пойти на выброс. Но компьютер помнит женщину, которая когда-то жила на белом свете. А Дубль-Ильва и есть эта женщина, воссозданная во плоти.