«Если», 2011 № 01

— А что с ним может случиться? — удивился Нефедов.

7.

Господи, как здесь было чудесно!

Он шел по Парку, чувствуя, как постепенно намокает от росы обувь.

Между деревьями блуждал белесый туман, сквозь который проглядывал узколистный кустарник. Еле намеченная в траве тропинка вела его дальше — к высокому холму, над которым расплескалось небо.

Он никогда не думал, что такое возможно. Раньше ему казалось, что весь мир состоит из огромных домов, соединенных переходами, где его никогда не пускали выше первого этажа. До тридцати пяти лет он воображал, будто весь мир — огромный подвал, где за переплетением труб возятся крысы и столовая находится в центре утилизации мусора, поступающего с верхних этажей.

Теперь он знал: это не так.

Он был благодарен человеку, который нашел его в подвале и дал эту работу.

Работу? Господи, неужели прогулки в Раю могут считаться работой?

Он поднялся на холм и зачарованно наблюдал, как с холма падают прозрачные струи воды. Ниже располагался голубоватый ручей, по берегам поросший камышом и кустами. Переливалось всеми цветами радуги мелководье. Все было так, как это описывалось в старых книгах, даже лучше — ведь текст никогда не может передать великолепия картинки.

Можно было стоять часами и смотреть на падающие струи воды.

Смотреть часами…

Как раз этого делать не рекомендовалось, по условиям контракта он должен был ежедневно обходить всю территорию. А затем записывать свои впечатления в специальный журнал.

— Если вы увидите какие-то отклонения, — сказали ему при подписании контракта, — даже не увидите, а просто почувствуете, обязательно отразите это в журнале наблюдений. Это очень важно.

Господи! Какие отклонения могут быть в Раю?

Больше всего он жалел, что этой красоты никогда не увидят его дети. А все попытки пересказать райское великолепие своими словами, донести до них прелести дикой природы окажутся бесполезными — ребятишки могут поразиться красоте слов, но они не представят себе каплю росы, медленно ползущую по широкому листу платана, юркость рыб в темнеющей глубине воды, шустрость желтогрудых синиц, разглядывающих человека с деревьев.

Сознание того, что с истечением двухнедельного контракта придется возвращаться в подвал, приводило его в отчаяние.

С каждым днем он все больше думал об этом, иногда тоскливые мысли заслоняли от него красоты природы.

Вот и сегодня он шел, печально думая о том, что еще один день подходит к концу, что остается совсем немного до возвращения в ад, поэтому не сразу сориентировался, когда где-то сбоку мелькнула стремительная тень. Тяжесть чужого тела накрыла его, пальцы ощутили жесткую шерсть, а прямо перед глазами открылась красно-розовая пасть, полная блестящих белых клыков.

Он закричал, чувствуя боль в теле, а страшные когти полосовали его тело, на мгновение он увидел злые желтые глаза зверя с тонкими вертикальными зрачками. Глаза были полны превосходства и пренебрежения к слабому человечку, которые осмелился забрести в чужие охотничьи угодья.

Он снова рванулся, закричал, и лес повторил его дикий крик многократным постепенно затихающим эхом.

Мир потемнел, и в эту темноту стремительно погружалось то, что совсем недавно казалось ему божественным даром. Ад жил в Раю.

Теперь этот ад настиг его.

8.

Вечерний звонок нес в себе неожиданность.

Впрочем, они ее ждали, они ее боялись и нетерпеливо надеялись, что однажды ЭТО все-таки случится.

— Грегори, — голос Ангелины был напряженным, казалось, она едва сдерживается, чтобы не сорваться в крик. — Похоже, что все случилось сегодня. Как он кричал! Если бы ты слышал!

— Ани, погоди, — быстро сказал Маккрейн. — Я сейчас приеду. Никому ни слова, иначе ты все испортишь. Нам надо довести дело до конца.

— Как он кричал! — повторила Ангелина. — Этот крик до сих пор у меня в ушах!

— Милая, — деловито сказал Маккрейн. — Держись! Ведь ты сама этого хотела, не так ли? Спустись вниз и жди меня. Как хорошо, что в вашей России не принято держать дворецких!

Он отключил телефон.

Мысли оставались холодными и четкими.

Маккрейн спустился в гараж и отправился к дому Измайлова.

На дорогах его задержали пробки, поэтому он приехал к дому на тридцать пять минут позже намеченного. Плохо, очень плохо. Полиция, конечно, обнаружит, что смерть наступила значительно раньше, чем раздался звонок в участок. Придется что-то придумывать. Со службой безопасности все проще: Ангелина — наследница, кто же станет портить отношения с будущим работодателем? Даже в России таких дураков нет. Конечно, придется еще полгодика поизображать из себя влюбленного, получить от Ангелины все, что причитается, и можно отправляться из этой страны в благословенную Ирландию с ее сидром, виски и потином. Угрызений совести Грегори Маккрейн не испытывал: старик и в самом деле зажился, надо уступать дорогу молодым…

Ангелина встретила его у порога.

— Слава богу, ты приехал, — выдохнула она. — Меня до сих пор трясет…

Грегори небрежно поцеловал ее.