«Если», 2016 № 01

И кувыркающиеся звезды внезапно замирают.

Твой истребитель висит нос к носу с истребителем тивари внутри нуль-пузыря. Пузырь медленно ползет по низкой орбите вокруг Мелвилла-4, направляясь к северному полюсу. Его скорость отмечается постепенным затемнением планеты, когда ты пролетаешь над зоной сумерек, переходящих в ночь. Шлейфы яростных вулканических извержений сплющиваются высоко в атмосфере о слой серых облаков. Их огромный размер выдает то, как они зависают, медленно завихряясь.

Пилот тивари царапает что-то на стекле кабины двумя рядами крохотных черных ручек, укрытых в хитин. Ты кое-что украл у нее — твою смерть. Даже если ты сейчас нажмешь кнопку и отключишь нуль-пузырь, то, если она на таком расстоянии изобразит камикадзе, это лишь «помнет бампер» — ведь импульс ее корабля обнулен. Несмотря на все усилия убить тебя, она лишь отделила тебя от эскадрильи и определила свою судьбу.

Тивари прилетели откуда-то из-за края этого рукава галактики, из далекого и почти лишенного звезд пространства у тебя над головой. Возможно, с одной из тех световых точек, которые при увеличении расширяются в галактику, спрятанную у всех на виду.

Ты моргаешь, изгоняя жалящую сухость из глаз.

И смотришь. Это пространство над головой такое плоское, такое черное, и там настолько мало всего, за что может зацепиться взгляд, что тебе начинает казаться, будто твой разум может впиться в него когтями, отыскать мягкое место, проделать в нем дыру, заползти туда и закрыться изнутри.

Ты делаешь глубокий вдох и проводишь языком по пересохшим губам.

Без пищи и воды тивари умрет в течение четырех дней. Ты можешь это сделать. Дождаться, пока она не сдохнет.

Тебе это по силам.

В академии пилотов тебя учили не нажимать эту кнопку.

В кабинах истребителей нашего Корпуса кнопка только одна. Особая. Нажми ее — и включится нуль-пузырь. Нажми снова, и он отключится. Нажми в третий раз, и пузырь включится опять, но уже высасывая энергию из твоего навигационного компьютера и прыжкового двигателя. Эта кнопка нужна только для чрезвычайных ситуаций. Курс и тягу двигателей истребителя ты можешь менять движениями рук внутри КЖИ — «камеры жидкого интерфейса» размером с инкубатор для младенца, а управлять оружием, связью и разнообразными подвижными частями корабля — касаясь в определенной последовательности контактов внутри геля КЖИ кончиками пальцев. После синаптической терапии это как вторая натура. Твой задний мозг пульсирует синхронно с записями полетов лучших из летавших до тебя — они впечатаны в твой мозг намертво, но не совсем полны. У тебя нет записей, сделанных внутри нуль-пузыря.

После завершения последней сессии пилотской терапии тебя пристегивают, кожу чуть ниже локтей надрезают, а потом майор тянет и закатывает ее к запястьям, превращая в окровавленные и вывернутые наизнанку трубки.

Под сухим и подогретым ветерком, дующим из кондиционеров станции, у тебя возникает ощущение, что руки заканчиваются обнаженными нервами, которые лижет пламя. Ты пытаешься не шевелить пульсирующими красными сухожилиями. Ты вопишь, пока твой голос не переходит в кровавый хрип, и обессиленно виснешь на путах. Ты пытаешься не думать о лососево-красной плоти, о том, как она обугливается, когда ее кладут на белые дымящиеся угли, и как она потом высыхает и отваливается слоями. Это очень далекое воспоминание — словно чей-то сон, а не пережитое наяву.

— Расслабься, — говорит майор.

Он пилот из более старшего класса. Он показывает тебе четкие кольцевые шрамы на своих гладких мускулистых предплечьях.

— Ты прошел терапию. Ты будешь думать о лососево-красной плоти, — говорит майор. — А потом забудешь о ней.

Твое дыхание успокаивается, и он закатывает кожу обратно к локтям.

Майор ведет тебя через станцию в длинный и тихий зал с множеством дверей. Открывает ключом одну из них и проводит в комнату, достаточно большую, чтобы в ней поместилась учебная кабина — КЖИ и противоперегрузочный подвес, хотя здесь нет большого экрана или купола трехмерного поля. Черные звукоглушители опоясывают стены рядами маленьких пирамид. Интерфейсная жидкость биолюминесцирует сквозь прозрачные панели КЖИ, из-за чего контактные перчатки светятся сапфировой голубизной. Содержимое КЖИ находится под давлением, и перчатки торчат наружу, как будто тянутся к тебе.

Майор смазывает перчатки медицинским гелем с наночастицами, тот пахнет как нечто среднее между машинным маслом и прокисшим молоком. Ты залезаешь в подвес, укладываешься лицом вниз и засовываешь руки в перчатки. Гель прохладный и чуть покалывает. Он впитывается в кожу, проникает в тебя. Майор говорит, что если ты вытащишь руки из перчаток раньше, чем тебя освободят, то это приведет к мощной стафилококковой инфекции. Атмосферные фильтры на станции не идеальны, а Корпус не делает прививки мудозвонам, которые не умеют выполнять приказы. Их делают тем, кому они реально нужны: пехотинцам, возвращающимся после налетов на планеты тивари во внешнем рукаве галактики. Пилотам они не нужны. Если тебя подобьют, то вакуум — лучший стерилизатор.

Майор запирает тебя в комнате.