Если б не было тебя

– Нет. Мобильные телефоны не брали, я нашла его рабочий номер, дозвонилась до приемной.

– И что?

– Оставила секретарше сообщение, что хочу переговорить.

– Ну?

– Та перезвонила через час и передала, чтобы я забыла о существовании Павла Сергеевича! Он не намерен больше иметь с нами никаких дел.

– Причину объяснила?

– Такие ничего не объясняют. Скорее всего, раскопали что-то про мать.

– Черт! – Мужчина с досадой шлепнул себя ладонью по лбу. – Что будем делать?

– Не знаю. Других вариантов у меня нет. Я и так уже пошла на риск: попыталась завязаться еще с одними, но оказалось, не наши люди. Столько сил на этого младенца угробила!

– Дольше ему в больнице нельзя, – врач задумчиво поскреб затылок, – может, передашь срочно в базу? Наверняка на общих основаниях найдутся желающие. Жалко отдавать его в дом ребенка.

– Привязался к мальчишке? – Алла усмехнулась. – Тогда себе забери. А я не благотворительная организация. Больше месяца с ним провозилась. Договаривалась, делала так, чтобы он в общие списки не попадал, а теперь вдруг – пожалуйста. С ног на голову.

– И что же, переводить? – По интонациям было понятно, что мужчина сильно расстроен.

– Давно пора, – женщина безразлично зевнула в трубку, – если переживаешь за него, отправь в коррекционный. Там детей меньше, а персонала больше.

– Но ребенок-то без диагноза!

– Напиши! «Отставание в развитии». Еще что-нибудь. Первый раз, что ли?

– А вдруг…

– Все, мне некогда! Хватит ныть: у каждого своя судьба.

Второй переезд дался Андрюшке намного труднее первого. Когда его стали подмывать, собирать, он начал надеяться на встречу с робкими нежными руками той ласковой женщины, которая приходила к нему много дней подряд. Сидела с ним, говорила. А потом пропала бесследно. Он ощущал важность момента и внутренне готовился к переменам в жизни. Но случилось вовсе не то, чего он ожидал: его торопливо пронесли мимо приемного покоя, вытащили на улицу – стояла невыносимая удушающая жара – и загрузили в машину. Ни знакомого цветочного запаха, ни нежного голоса, ни мягких ладоней не было. Пожилая сотрудница, на руках которой лежал Андрюшка, испуганно крутя головой, ничем не была похожа на его Нину.

Женщина то и дело тяжело отдувалась, утирала со лба пот. От маленького горячего Андрюшки ей было невыносимо жарко, и она мечтала лишь об одном – скорее добраться до места и передать, куда следует, неудобный груз. Как назло, Москва поутру собралась в огромную пробку. Проехать нужно было всего-то пятнадцать километров, но в дороге они потеряли целый час.

– Нет, но почему к нам?!

Кто бы мог подумать, что после стольких мучений в дороге их будет ждать вот такой прием.

– Я, что ли, придумываю, куда везти? Звоните сами в опеку, – женщина по опыту знала, что лучший способ защиты – это нападение, – мы к вам относимся по территориальному признаку!

Она без приглашения положила Андрюшку в кресло подле секретаря. Директор тем временем продолжал нервно вышагивать вдоль своей двери, словно охраняя личное пространство от их вторжения.

– И что?! – Он повернулся к нежеланным гостям. – Нас расформировывают через полгода.

– Вот уж точно не моя проблема, – пробурчала женщина себе под нос, возмущенная тем, что никто даже не догадался предложить ей стакан воды.

Замотанный в пеленки ребенок тоже недовольно зашевелился, заплакал.

– Я что им, волшебник? – не унимался директор. – У них там планы, показуха, а мне куда всех детей девать?!

– Вы не перекладывайте на других-то, – попыталась посетительница урезонить мужчину: очень хотелось поскорее выполнить свою миссию, передать ребенка чинчином и уйти. Но директор как будто ее не слышал.

– Постановили в правительстве, что детских учреждений быть не должно, – он продолжал выступать, – мы одними из первых попали под раздачу. Теперь, якобы по причине того, что все малыши у нас пристроены в семьи, дом ребенка должны закрыть!

– Еще шесть месяцев у вас есть, – женщина безразлично махнула рукой, – пристроите.

– Да вы хоть что-нибудь понимаете?! – Он наконец обратил внимание на собеседницу: из глаз посыпались гневные искры. – Дети-то прибывают! И вообще, мне это закрытие зачем? Куда я в свои пятьдесят два работать пойду?! А у меня еще сорок человек персонала, у всех дети, семьи. Их что, на улицу?!

– А-а-а, – женщина усмехнулась, – так вы о себе беспокоитесь. Ничего. Раз чиновники постановили «детей по семьям», значит, и для вас что-то найдут.

– Давайте сюда свои бумаги, – он выхватил из рук провожатой папку с документами Андрюшки, – и можете быть свободны. Как-нибудь разберемся без вас!

– Так я это с самого начала и предлагаю…

Женщина покачала головой. За все время работы не могла припомнить такого ужасного отношения. Даже как-то неловко было оставлять здесь младенца: людям, похоже, не до детей. Она тяжело вздохнула и, не оборачиваясь, ни с кем не прощаясь, вышла за дверь.