Если б заговорил сфинкс...

Щель между стенами и потолком в святилище давала достаточно дневного света, но Хену приказал зажечь светильники, придавшие особую торжественность ритуалу.

Престарелый Инхеб, еще более ссохшийся после умерщвления Аписа, встретил царя у самой ниши, укрытой черной занавеской.

Припав к ноге царя, он поднялся, с грустью вздохнул и негромко сказал:

— Нет моего друга Аписа, Хем-ек, нет его. Сегодня я слагаю с себя жреческие обязанности после того, как представлю тебе творение Хеси из камня — творение достойное самого Птаха. Я сниму с себя шкуру пантеры...

— Сенеб, Инхеб, — с заметным интересом произнес Хефрэ. — Я хочу видеть его...

Инхеб поклонился и откинул занавес.

Но вот отчего-то Хеси закрыл глаза, и, словно подрубленный ствол пальмы, упал он на руки стоявших рядом с ним. Хену затрясся. Лицо царя стало суровым, глаза его округлились, а рот сжался от гнева.

Старый Инхеб невольно обернулся и обмер — ниша святилища была пуста!..

8

На городской площади, шагах в ста от храма Птаха, Кар потешал мемфисцев, окруживших фокусника тесной толпой. Вот Акка подал ему кувшин с водой, и Кар жадно пьет. Акка подставил теперь пустую чашу, и Кар выпустил изо рта воду... и с ней несколько маленьких серебристых рыбок.

Накинув на плечи просторный халат до пят, Кар очертил на земле круг. Акка уселся на камень и принялся выбивать на барабане дробь, затянув заунывную песню. Засучив правую руку, Кар отважно извлек из корзины молодую кобру и пустил ее в центр круга.

На глазах мигом отступивших зрителей змея плавно приподняла голову с блестящими глазками и, раскачиваясь, стала раздувать шею. Но вот Кар на секунду покрыл ее халатом и... выпрямившись бросил ее в толпу.

Крик ужаса потряс площадь — и наступила тишина, вскоре нарушенная веселым смехом и возгласами одобрения: каким-то непонятным образом кобра на лету превратилась... в палку.

Кто-то из смельчаков кинул палку обратно. Кар ловко поймал ее, вновь обратил в змею и упрятал своего извивающегося и блестевшего, как горный ручей, партнера в корзину.

Затем Миу, упитанный кот, пас гусей, а Кар немного отдохнул. Тем временем Акка извлек из костра груду раскаленных угольков и рассыпал их в виде плотной дорожки. Кар кинул на них клочок ткани, вспыхнувший недолгим пламенем и упавший горсткой серого пепла.

Потом воздел руки к небу, как бы призывая богов помочь ему в эту трудную минуту, и... неторопливо прошел босиком по огнедышащей, словно урей в ярости, тропинке. Это был воистину славный подвиг!

Не только простолюдины, но и несколько знатных вельмож в длинных одеяниях примкнули к веселой, прославляющей Кара толпе в сопровождении слуг, грубо расталкивающих и малого и старого перед своими господами.

Вдруг на краю площади, со стороны храма, возникло новое оживление, все повернулись лицом туда и один за другим пали ниц, завидев процессию царя, быстро скрывавшуюся за углом ближайшего квартала. Телохранитель царя Уни и Кар успели обменяться многозначительными взглядами. Легкая улыбка как бы осветила напряженное лицо фокусника. Он кивнул Акке, и они принялись собирать свой реквизит и засыпать песком еще нестерпимо жаркие угли.

— Слава Кару! — вскричало несколько голосов.

Царь появился и скрылся так быстро, что толпа не успела прийти в себя и как следует приветствовать своего владыку, и теперь, точно завороженные одним видом промелькнувшего пышного эскорта, люди расточали похвалы своему любимцу фокуснику.

— Я думал, ты прыгнешь с огня, как саранча! — крикнул один.

— Я чуть не умер, когда ты кинул в нас змеей, — признался другой.

— Даже крокодил — виновник ужаса в воде — не холодил меня так! — подтвердил третий.

— Будь славен и впредь, отчаянный! — крикнули ему девушки.

Акка едва успевал собирать подарки и нагружать ими корзины на спине ослика. Даже когда все было убрано — городские власти строго следили за чистотой столицы! — и Миу погнал хворостинкой гусей домой, а за ним пошли Кар и Акка, к их ослику все еще подбегали то один, то другой и кидали подарки в корзины.

Кар весело отвечал провожающим, и по всему было видно, что он и сам был доволен сегодня собой, своим выступлением, а может быть, и еще чем-то...

9

День, когда везир велел Анхи и его младшему брату Мериптаху явиться к нему, ознаменовался событием, немаловажным для Кемта: утром дочь царя Рэхатра родила сына.

Радость вельмож неподдельна. Рождение царевича укрепило их надежду в скором времени пристроить своих сыновей в его свите. Многие из их дочерей — те, что еще появятся в будущем! — возможно, пополнят гарем молодого отпрыска царского рода.

Сегодня важно успеть в числе первых поздравить фараона с внуком, одарить младенца, погреться у костра царской радости — и кто окажется ближе, тому будет теплее.

— Хорошее предзнаменование, — успел шепнуть брату Анхи, когда курьер пригласил к везиру.