Если бы

И вот сейчас назначив вместо себя одного из подчиненных Филимон направился легкой пружинящей походкой в сторону КПП, и глядя на его невозмутимое лицо никому бы и в голову не пришло, что он изо всех сил старается не побежать, причем сам не знает в какую сторону, то ли туда, где ждет жена его друга, то ли в прямо противоположную и бежать без оглядки, как можно дальше.

— Привет! — сказала она и, радостно улыбаясь, шагнула к нему.

— Привет. — Филимон готов был развернуться и убежать обратно и плевать как это будет выглядеть в глазах подчиненных, которые потихоньку бросали быстрые любопытные взгляды на полковника и его посетительницу. И плевать, что подумает она. На все плевать. И возможно он бы так и сделал, если бы ноги не отказались слушаться, если бы не вросли в пол как бетонные столбы.

— Я рада тебя видеть! — сказала она, не догадываясь о его душевных терзаниях. Он наконец-то излечился от нее. Он воздвиг стену из границ и расстояний, из забвения, а она, одним своим появлением, смела эту стену, разметав ее до основания. Вера! Вера! Наказание и проклятие. Недостижимая мечта и страшная мука в жизни мужчины стоящего напротив нее. Мужчины, который мог переломить хребет врагу, разбить ударом деревянную дверь, не дрогнув лишить жизни десяток противников на поле боя. Маленькая Вера, женщина, которой он боялся всю жизнь как огня, от которой бежал, пытаясь спастись. И всегда она его настигала, где бы он не спрятался.

— Я тоже рад тебя видеть. Прекрасно выглядишь. — сказал он совершенно спокойно, а внутри все рвалось и кричало.

— Я тебя не отвлекаю? Извини, наверное нужно было позвонить. — немного виновато сказала она.

— Да нет конечно, не отвлекаешь. — если бы она позвонила он бы объявил осадное положение, боевую тревогу, приказал бы забаррикадировать все подступы к базе, что бы не допустить сюда маленькую хрупкую женщину. Женщину, которую он любил половину своей дурацкой неприкаянной жизни.

— Как ты? — спросила она заглядывая ему в глаза. Одна из не многих, кто не боялся его глаз, единственная кого он сам боялся до дрожи, до умопомрачения. Филимон почувствовал как в горле встает ком и на глаза наворачиваются слезы. Ему захотелось наорать на нее, сделать что то страшное, что бы она ушла и больше никогда не возвращалась в его жизнь. Потому, что еще сильнее ему хотелось схватить ее в охапку, зарыться в мягкие волосы прижаться к ним щекой, губами. Он сжал кулак, так, что суставы заломило от боли. Что же ты делаешь со мной наказание мое? Мое счастье и горе.

— Нормально. Теперь вот здесь.

Вера смотрела на друга мужа и внезапно она почувствовала прилив нежности, благодарности, гордости к суровому сильному мужчине стоящему напротив нее. Она с радостью разделила бы с ним его поиски правды и мщение. В ее женском, не жестоком сердце, не родилось бы ни капли жалости к тем кого он настигал и карал. Она прошла бы с ним через это что бы увидеть муки и страх виновных. Что бы насладиться этим зрелищем и запомнить его.

— Я здесь была недалеко. Смотрела как продвигается ремонт дома. Случайно увидела указатель и вспомнила, что у Сеньки на твоей визитке этот адрес. — она нежно улыбалась ему, старому другу, близкому человеку, мстителю и герою. А герой и мститель испытывал муки ада. Он бы предпочел оказаться сейчас где-нибудь на передовой, где стреляют и взрываются мины. Там намного легче, намного безопаснее. Но он был здесь. Мстители и герои не должны быть трусами, не имеют права быть ими, и он смотрел на нее улыбаясь, чувствуя как разрывается сердце и не проходит воздух в легкие.

— Сенька тебе говорил, что Вовка женится. Я хотела пригласить тебя на свадьбу. — она улыбнулась.- Будешь моим спутником?

Филимон чуть не расхохотался ей в лицо. Ему хотелось закричать: «Вера! Что ты делаешь? Оставь меня, уйди из моей жизни. Боль моя, мука моя, проклятие и наказание. Ты всю душу мне вынула за эти годы. Скажи, что мне сделать, что бы ты исчезла. Хочешь я нарежу ремней из собственной кожи и не поморщусь? Только оставь меня. Уйди навсегда. Умоляю.»

— Дима! С тобой все нормально? — она встревоженно смотрела на застывшего Филимона, казалось, что он не слышит, что она говорит и вообще, что он мысленно не здесь. Он улыбнулся.

— Все нормально. Конечно я пойду с тобой.

Войдя в здание ЗАГСА молодожены и гости направились в сторону парадных дверей ведущих в зал бракосочетания.

Вован ухватил Инну за руку. Его глаза лихорадочно блестели а сам он весь был какой-то дерганный. Синдром закоренелого холостяка, который решил жениться, но до чертиков боится сам не зная чего.

— Ты же понимаешь, что я все еще могу сбежать? — крепче вцепляясь в руку невесты спросил он. — Я там на улице заметил пожарную лестницу. Она как раз под тем окном, что напротив нас. Так, что держи меня крепче, иначе я могу не выдержать и смотаться.

Инна улыбнулась.

— Никуда ты не смотаешься. А смотаешься, так потом сам же и вернешься.

— Так я могу идти? — с надеждой глядя на нее спросил Вован, сжав ее руку так, что она поморщилась от боли.