Если бы

Зоя сокрушенно качает головой. В глазах грусть. Ничего она не изменит. Человек уж большую часть жизни прожил, теперь уж, навряд ли, что-то по-другому будет. Что бы, что-то изменить, желание должно быть. А у ее брата желания никакого не наблюдается. Ему только четвертинку нужно, а все остальное для него и не важно уже.

Перестав улыбаться, брат смотрит обиженно, с упреком.

— Телеграмму Лидка отправила. Охота была ей со мной возиться? Вот она тебя и вызвала. Ты ж ее знаешь. Змея! — с обреченностью в голосе говорит он младшей сестре.

— Сам себе жену выбрал. — пожимает плечами Зоя. — Она добротой-то никогда особо не отличалась.

— Да, выбрал… — вздыхает он и снова смотрит на Зою. Взгляд жалкий, умоляющий. — Зой, сходи за водкой! Нога болит. Мне много не надо. Просто в качестве лекарства. Понимаешь?

— Нет. — твердо говорит она. Глаза брата суживаются. Лицо становится злым.

— Вот суки! Все вы бабы одинаковые. Мужик мучается, страдает, а вам плевать. Чего ты вообще приперлась? Сидела бы там в своем поселке, за больными идиотами подтирала бы. — он уже почти кричит, от беспомощности, от безысходности, от понимания того, что она права и он сам превратил свою жизнь в грязную, заваленную хламом квартиру и вечно недовольную, орущую на него жену. Одна радость, одна цель — выпить. Ничего больше нет. Куда? Куда все ушло? Ведь когда-то он о чем-то мечтал. Влюблялся, кружил головы девушкам. Хотел выучиться на инженера. Куда это все делось, как получилось, что жизнь прошла мимо, просыпалась сквозь пальцы как песок зажатый в ладони. Вот все было, стоило только руку протянуть и раз, ничего уже нет, ничего не осталось.

— Зой! Пожалуйста! Одну и потом я все. Завяжу, клянусь. Зой!

Она молча вышла из комнаты. «Не нужно было приезжать. Прав Иван Данилыч».

Неуютная, такая же грязная, как и вся остальная квартира, кухня заставлена грязной посудой. Мешками с мусором. Зоя заглянула в холодильник. Пара вареных картошин в оббитой, закопченной эмалированной кастрюле пахнули на нее странным несвежим запахом. На другой полке кусок сморщенной заплесневелой колбасы. Больше ничего нет.

В раковине горой свалена немытая, бог знает сколько, посуда. На подоконнике чахлый, загибающийся цветок в треснувшем горшке.

«Господи, как они так живут?» Тут впору себе за водкой бежать, что бы отвлечься от всей это гнетущей, наводящей тоску и безысходность обстановки. Засучив рукава, Зоя принялась за мытье посуды и наведение, хоть какой-то чистоты и порядка. Из комнаты неслись мольбы, угрозы и пространные разглагольствования о несправедливости жизни и необходимости получить вожделенную четвертинку. Обещания, которым не суждено было сбыться, и даже время от времени рыдания и проклятия.

Покончив с кухней Зоя отправилась в магазин. Есть то, что-то нужно. Если обитатели захламленной квартиры привыкли питаться воздухом и несъедобными остатками еды, то она так не может.

Вернувшись с двумя тяжелыми, до верху набитыми разнообразной едой сумками, Зоя застала хозяйку квартиры уже вернувшейся домой.

— А, благодетельница пришла. — насмешливо бросила жена брата, окинув жадным взглядом полные сумки в руках Зои, но даже не подумала забрать их, пока «благодетельница» снимет обувь. Зоя поставила сумки на стол и начала выкладывать продукты.

— Водки не купила? — строго поинтересовалась жена брата, сверля родственницу неприязненным взглядом.

— Нет. — сказала Зоя. Ее начинала раздражать и женщина, стоящая напротив нее, и эта квартира, и страдающий брат, сам разрушивший свою жизнь и доведший себя до нынешнего жалкого никчемного состояния.

— Вот. — жена брата с грохотом опустила на пол сложенную раскладушку. — Уж простите, ваше Величество. Королевских кроватей у нас нет. — насмешливо сказала она. — Придется вам потерпеть, вы ж там у себя к перинам, небось пуховым привыкли. Мы-то люди скромные.

Хмыкнув, она вышла из комнаты. Зоя смотрела ей вслед с жалостью. Насколько нужно быть несчастной, что бы всех так ненавидеть? Неужели она всегда была несчастной? Ведь она была почти такой же, когда они только познакомились с ее братом, когда он только встретил ее и объявил родне, что женится на ней. Тогда они были красивой парой. Молодые, оба обращали на себя взгляды окружающих. Откуда это в ней? Она же и тогда, в двадцать лет была переполнена какой-то желчностью, язвительной злобой. А Ваське это нравилось. Он говорил, что с ней не скучно. Что она способна держать в напряжении накал страстей. Разжигает в нем огонь. Что он чувствует, как будто раз за разом добивается ее взаимности и это кружит голову, заставляет кровь бурлить и сердце биться в груди все быстрее и быстрее. Бурление крови прошло и сердце уже еле-еле бьется, и на смену страсти пришла неприкрытая ненависть и враждебность.

Зоя с трудом разложила перекошенную раскладушку. Все в этом доме перекошено, в процессе использования. И вещи и чувства.

В комнате снова появилась унылая фигура Лиды. Она молча плюхнула на раскладушку тощую подушку и жиденькое, протертое байковое одеяло.