Если бы черёмуха умела петь, она бы пошла в караоке

А вот мы впервые вместе переночевали, и спалось на удивление крепко, хотя казалось, что отплясывающее чечетку сердце не даст уснуть.

Или помнишь, помнишь – первый раз, когда я предложила тебе жить вместе?

Все эти «первые разы» для того, кто живёт с разбитым сердцем, становятся вожделенными, как мозги для зомби. Питаясь, эти мертвецы поддерживают какую-никакую видимость жизни.

А ведь люди, из чьих будней ушла любовь, оставив вместо качающего кровь органа что-то невнятное, черно-стучащее, и правда чем-то похожи на зомби. Отключи их от кормушки памяти, перекрой доступ к заветным вспышкам сознания – и они погибнут.

Лично меня только эти светлые воспоминания и держат на плаву. На их топливе я прилетела сюда, в Старый Мадлеан, прямиком из Северного города, где произошёл атомный взрыв «нас», после которого наше «мы», расщепило обратно до «ты» и «я».

И вот я спрашиваю: чем ещё живут люди с разбитыми сердцами?

Фантазиями. Сладкими мечтами о том, что всё произошедшее с ними – неправда. Что на самом деле не было никакого расставания, а всё это – лишь шутка или глупый розыгрыш.

И они ждут, что вот-вот выйдут люди с камерами и во всём признаются. Скажут, мол, всё хорошо, никто от вас не уходил, можете дальше наслаждаться своим счастливым сосуществованием.

Люди с разбитыми сердцами живут надеждой. Упованием на то, что жизнь даст им второй шанс всё исправить, если разлука всё же не окажется розыгрышем. И вот они верят, что однажды звёзды по-особенному выстроятся на небе, и можно будет начать сначала. Исправить ошибки, переписать историю, сделать так, чтобы дурацкое слово «конец» растворилось, а плёнка продолжила крутится, запечатляя новые сцены романа.

В эти моменты люди с дырой в груди очень бы хотели быть похожими на древние города. Ведь у Старого Мадлеана как: если здание начинает разрушаться, его реставрируют, и жизнь продолжается дальше. А вот людям такой возможности иногда не предоставляется, и им остаётся только смотреть на руины.

– Всё это, конечно, демагогия, сами понимаете, ничего общего с древним городом у меня, человека, нет и быть не может, разве что мы оба любим джаз, – допив из бутылки последние капли вина, заключаю я.

– Ну, знаете, милая леди, ну вы и выдумщица! – восклицает черепаха, которая внимательно слушала меня всё это время. – Я вам так скажу. Во-первых, зомби не существует, так что о них больше ни слова. Во-вторых, всем нам рано или поздно разбивают сердце. Это нормально, так сказать, в порядке вещей. Я вам советую взять в лотке у старого Питера горсть жареных каштанов и пойти прямо до Большого Тёплого залива. Посидите там, подумайте о вечном.

– Думаете, это мне поможет?

– Безусловно. Всегда всем помогает.

– Ну а что насчёт разбитого сердца? Что с ним делать?

– Ничего. Само заживёт рано или поздно. Ну а пока – наслаждайтесь моментом. В конце концов, вы же в Старом Мадлеане, самом живом городе на Земле!

Черепаха поднимается и шагает прочь, опираясь на белую трость, усыпанную сапфирами. Я провожаю её взглядом и откидываюсь на спинку скамейки, закинув голову.

А может, и правда отправиться к Большому Тёплому заливу? В конце концов, я никуда не тороплюсь и могу продолжить эксперименты по исследованию воспоминаний первым делом завтра с утра. В этом прелесть прошлого – оно от меня уже никуда не денется, и я могу копаться в нём, когда захочу.

Ну а сегодня можно чуть дольше насладиться свиданием со Старым Мадлеаном. Про него говорят, что это город, в котором сбываются все мечты.

У меня есть одна. Очень-очень заветная. Настолько, что мне иногда даже себе самой страшно в ней признаться.

Глава 3

С утра случайные тропинки увели меня в парк с прудом в самом его сердце, который подобен изящной родинке на маленьком носу: не запомнить его впечатляющий вид невозможно.

И вот теперь я сижу, любуясь, как на переливающейся, цвета радужной форели поверхности воркуют утки с розовыми макушками. Утка справа целует утку слева, и последняя смущенно хихикает.

У меня в сумке лежит особый сэндвич, завёрнутый в крафтовую бумагу и перевязанный бичёвкой. Способ его приготовления очень прост и выучен мною на зубок.

Для начала нужно обжарить хлеб на сковородке без масла. Потом на оба кусочка намазать соус песто. На одну половинку положить помидор, на другую – поджаренный ломтик моцареллы. В качестве финального штриха – капелька бальзамического уксуса.

Перед тем, как приступить к новой части эксперимента, я закрываю глаза и привожу в порядок мысли. Сегодня я хочу выйти на новый уровень погружений, поэтому на всякий случай делаю пару глубоких вдохов, концентрируясь. Ну, теперь я готова. Аккуратно разворачиваю бумагу и подношу сэндвич к носу. Особенно чётко угадывается запах песто и жареного хлеба. Я не успеваю даже откусить кусочек от заготовленного реквизита, как меня уже отбрасывает на сотни дней назад.

Мы стоим на кухне, я колдую над сковородкой. Ты стоишь рядом и с интересом наблюдаешь за моими движениями. Из колонок приглушенно звучит песня Kansas группы Gorillaz. Ловко подкинув хлеб на сковородке, я поворачиваюсь к тебе и говорю: