Если бы Гитлер не напал на СССР…

Сталин рисовал картину, с одной стороны, почти фантастическую, а с другой… А с другой, замысел ведь примерно таким и был. Другое дело, что при его исполнении возникли нарастающие осложнения, поставившие под вопрос весь замысел. Но теперь-то, при союзной России, его можно реализовать! У рейха действительно огромные силы — пока… Пока не вооружились янки. И эти силы не растрачены, ибо «Барбароссу» — пусть и по другим причинам — постигла судьба «Морского льва».

Хотя… Хотя теперь «Морской лев», желанный десант на Остров, может стать реальностью уже в ближней перспективе. Сталин прав, это можно сделать на следующий год, а в 1941 году решить иные проблемы в ходе операции… Как бы её назвать? Ну, скажем… Скажем — «Атлантида»… Да! Из глубины веков и легенд в реальность века войдет нечто новое и грандиозное, и мы поднимем его со дна океана нашими подлодками, погрузив взамен в океанские пучины мощь Британии.

Так думал фюрер, а Сталин говорил:

— Вам надо сделать это к концу лета, и во всяком случае — до поздней осени… Надо успеть до зимы подорвать способность Англии к сопротивлению, отвлечь Америку ударом Японии и летом 42-го общим нашим ударом разгромить непосредственно Англию и подорвать САСШ…

— Япония? Но она не решается на серьёзные действия… — возразил фюрер.

— Что же, мы должны вместе убедить её… Но я надеюсь, что вы поможете нам нажать на Японию также в вопросе о возврате Северного Сахалина и продаже северной части Курил…

— Я подумаю, — бросил фюрер и перевёл разговор: — А что нам делать с Турцией?

— То, что будет в наших общих интересах… То есть пока её не надо пугать, а там она будет с нами постольку, поскольку мы будем усиливаться, а Англия — слабеть… Вы уже знаете, что мы пригласили в Севастополь господина Муссолини?

— Да, дуче мне сообщил, а затем это подтвердил Риббентропу и господин Деканозов.

— А вы знаете, как господин Муссолини хочет прибыть к нам?

— Знаю… На «Литторио», хотя это пока большая тайна.

— Да… Но когда он уже выйдет в море, послы СССР и Италии обратятся к Сараджоглу со срочным запросом на проход Проливов… Уверен, что турки нам в общейпросьбе не откажут. И это будет лишь началом…

Гитлер был явно доволен и не скрывал этого:

— Герр Сталин! Думаю, все, что я услышал, разумно… По моем возвращении мы всё просчитаем, потому что речь идёт о грандиозной многоходовой комбинации… А лучшим ответом будут наши действия на южном берегу Средиземного моря… Не скрою, что ваше предложение о гарантийной дислокации двух наших танковых дивизий очень интересно, и мы им, пожалуй, воспользуемся после того, как расширим зону безопасности до предлагаемых вами ста километров…

Сталин развел руками, подтверждая согласие. Подумал и предложил:

— Мы даже можем частично взять их на свой казённый кошт — пока они будут у нас, предположительно до лета следующего года.

— Тоже не откажемся…

— И ещё… Речь об этом уже заходила… Мы готовы резко увеличить вам поставки зерна в этом году.

— Это было бы очень кстати — в Бельгии и Франции нас донимают забастовками, причина которых — исключительно в нехватке продовольствия. Конечно, нередко эти забастовки организованы на деньги англичан, но исходный пункт — снабжение…

— Я об этом знаю, господин Гитлер… И как раз хотел затронуть подобную тему… Есть ещё одно дело, которое надо бы уладить…

— Что вы имеете в виду?

— Коминтерн пока ещё существует…

Фюрер не мог удержаться от соблазна уточнить:

— Пока?

— Да, пока… Мы не занимаемся экспортом революции. Но мы влиятельны в левых кругах мира, и по линии Коминтерна мы сделали все для того, чтобы в оккупированных вами на время войны странах и в Германии коммунисты не занимались саботажем.

— В Германии мы это чувствуем…

— Однако наши возможности, господин Гитлер, не безграничны. Имеются круги, которые нам сейчас непросто сдерживать… Думаю, нам тут надо смотреть на вещи честно и без обид — в общих интересах. И, думаю, не стоит раздражать народы, господин Гитлер, излишней жесткостью… Оставим её для тех, кто ввергает народы в войны.

Фюрер выслушивал русского премьера с выражением лица не то кислым, не то — каменным, а выслушав, стал размышлять, поджав губы. Сталин затронул-таки больное место… Вопросы внутренней политики и оккупационной политики — это, вообще-то, прерогатива рейха. Но и Сталина можно понять. А все, что было сказано до этого, — это всерьёз… Танковые дивизии будущего врага на свою землю не пускают.

И он коротко бросил:

— Я подумаю…

Сталин не спеша погладил усы и тоже коротко сказал:

— Хорошо… Пусть пока будет так.

Сказано было почти всё… И деловой разговор вскоре был закончен. Хозяева и гости перешли в столовую.

* * *