Если бы красота убивала

— Хозяев можно понять, им сейчас не дают покоя репортеры, ведь мисс Джонс работает в известном журнале. Вы не пригласите меня войти?

— Да, конечно, извините.

В подобных домах Нью-Йорка все квартиры выглядят примерно одинаково: прямоугольные комнаты без каких бы то ни было излишеств, паркетные полы, малюсенькие кухни. Поэтому я очень удивилась, когда рассмотрела эту конкретную квартиру. Судя по всему, владельцы хорошенько выпотрошили доставшуюся им квартиру, или, если быть уж совсем точным, несколько квартир, и создали нечто принципиально новое — большое открытое пространство с кухонной, столовой и жилой зонами. Квартира была обставлена современной мебелью и довольно прилично декорирована, но впечатление портил беспорядок. Буквально на всех горизонтальных поверхностях что-нибудь валялось: упаковки памперсов, банки с детскими салфетками, видеокассеты, журналы, почта, каталоги, свертки белья из прачечной, даже упаковка из шести порций ванильного пудинга. В жилой зоне стоял огромный плоский телевизор, его экран был, наверное, не меньше тех, которые устанавливают на стадионах во время футбола, чтобы показывать повторы интересных моментов. Перед телевизором в прогулочной коляске сидел ребенок, как мне показалось, годовалый или чуть старше, на его круглой головке почти не было волос. Он смотрел телефильм или кассету — по экрану бегала огромная собака в голубых пятнах — и усиленно тер сушкой десны, наверное, у него резались зубы.

Дженис подошла к обеденному столу и плюхнулась на стул, при ходьбе ее черные шлепанцы звонко цокали. На столе на салфетке стояла банка диетической кока-колы и тарелка с недоеденной жареной картошкой, судя по ребристым ломтикам, картошка была приготовлена из быстрозамороженной. Я села напротив Дженис. С моего места открывался потрясающий вид на Ист-Ривер и Куинс. Дженис отодвинула тарелку в сторону и взяла банку с колой.

— Хотите газировки?

Я обратила внимание на ее ногти: они были дюйма по полтора длиной, покрыты фиолетовым лаком, и каждый ноготь украшала маленькая наклейка-цветочек.

— Спасибо, не надо, у меня с собой кофе, я его допью.

Я отхлебнула кофе, Дженис посмотрела на ребенка. Тот, глядя на катающуюся в луже собаку, стал радостно подпрыгивать в коляске.

— А что случилось с Барни? — спросила я. — Современные дети его тоже любят?

Дженис презрительно сморщилась и замотала головой.

— Барни — это такое старье, его больше не показывают. И слава Богу, меня от него тошнит.

— Вы с Хайди познакомились, будучи нянями?

— Да, мы встретились в Джимбори, — сказала Дженис. — Мы там были единственными няньками, которые не с островов.

— Джимбори — это какое-то место для детей?

— Да, это что-то типа групп для детей, мы помогаем малышам съезжать с горки, или, к примеру, качаем их на качелях, или поем эту песенку, знаете, «Три маленьких обезьянки прыгали на кровати».

— Как вы узнали о смерти Хайди?

— Подруга позвонила, а она услышала в новостях.

По щекам Дженис снова покатились слезы, она стала аккуратно стирать их кончиками, пальцев, стараясь не выколоть себе глаза собственными ногтями.

— Не понимаю, как можно заболеть и умереть за один день?

— Пока никто не может сказать, отчего она умерла, это полнейшая загадка. После вскрытия и анализов, наверное, что-то прояснится. Когда вы в последний раз говорили с Хайди?

— В субботу. Мы разговаривали по телефону.

— В котором часу это было?

Дженис задумалась, теребя прядь волос.

— Примерно около часу дня. Я хотела ее уговорить сходить куда-нибудь вместе, но она не захотела.

— У нее были другие планы?

— Нет, она просто сказала, что не хочет никуда выходить. Она вообще стала отказываться пойти куда-нибудь вечером. Раньше мы с ней часто ходили в одно местечко на Третьей авеню, «Камбуз» называется, Хайди там нравилось. Между прочим, она там пользовалась бешеным успехом. Но; в последнее время она стала домоседкой.

Дженис, перебирая по столу пальцами, подобралась к тарелке с жареной картошкой и взяла один ломтик, держа его кончиками двух пальцев, словно какое-то мерзкое насекомое.

— Она не говорила, что плохо себя чувствует?

Дженис замотала головой.

— Нет, она просто сказала, что лучше останется дома.

— У нее не было депрессии?

— Нет… не думаю. Она сказала, что хочет почитать и послушать музыку.

Я вспомнила мелодию, звучавшую в квартире Хайди, и спросила:

— Какую музыку она слушала?

— Джаз. В последнее время Хайди вдруг полюбила джаз. Понятия не имею, с чего это вдруг.

Дженис отправила ломтик картошки в рот.

— А когда вы в последний раз видели Хайди?

— В пятницу… то есть нет, в четверг. Мы прихватили Ти и Джи и пошли пить кофе.

— Ти и Джи? — не поняла я.

— Ну да, Тайлера и Джорджа, так мы их зовем для краткости.

— Скажите, Дженис, когда вы с Хайди куда-нибудь ходили вместе, случалось, что она напивалась?

Дженис фыркнула.

— Ну нет. То есть она, конечно, могла выпить раз в сто лет бокал белого вина, но вообще-то она не пила. Обычно она заказывала вместо выпивки минералку.

— А как у нее было с наркотиками?

— С наркотиками? — удивилась Дженис. — А что, кто-то сказал, что она кололась?