«Если бы не сталинские репрессии!» Как Вождь спас СССР

На такую связь указывал сам Фельдман. 23 мая 1937 года он написал следователю: «Предполагаю, что Тухачевский сносился с Троцким через Ромма. В 1932 г., когда я ехал в Германию вместе с Тухачевским, послед­ний познакомил меня с Роммом в вагоне. Перед отходом поезда из Москвы Тухачевский и Ромм о чем-то таинственно разговаривали на платформе станции. Судя по тому, как Тухачевский уединялся с Роммом, встречался в Берлине, я заключаю, что Ромм являлся связующим звеном между Тухачевским и Троцким».

Однако, признав эти факты и упомянув о банкете, данном после окончания маневров в честь гостей главнокомандующим рейхсвера Гаммерштейном, Тухачевский не стал распространяться о содержании своей доверительной беседы с начальником германского генерального штаба генералом Адамом.

Он лукавил и в том, что вербовку в заговор командующего МВО эстонца Корка отнес к лету 1933 года во время «опытных учений» под Москвой. Правда, отмежевываясь от предшествующих событий, он благоразумно указал: «Я тогда не знал, что Корк уже был завербован Енукидзе. Я сообщил Корку, что имею связь с Троцким и правыми, и поставил ему задачу вербовать новых членов в МВО». Поэтому на очной ставке, состоявшейся 30 мая 1937 года, «настырный эстонец» разоблачил ложь бывшего начальника. Корк возмущенно показал:

«Я с Тухачевским еще в 1931 году вел разговор в отношении переворота в Кремле. Тухачевский мне зая­вил то, о чем я первоначально узнал от Енукидзе еще в июне 1931 года. Т. е. о том, что правыми намечен контрреволюционный переворот в Кремле, опираясь на школу ВЦИК, и что в это дело втянуты Петерсон, Горбачев и Егоров. Тухачевский мне подтвердил, что мы должны предусмотреть как первый шаг в конечном плане наших действий, – это переворот в Кремле. Разговор об этом у меня с Тухачевским произошел в 1931 году»

[78].

Во избежание неясности скажем еще раз, что знакомство Корка с Тухачевским, как и еще одного кандидата в число «расстрелянных полководцев» – Уборевича, нельзя отнести к шапочному. И тот и другой уже в 1923-1924 годах занимали должности помощников командующего Западным фронтом. Но еще до этого Уборевич «повоевал» вместе с будущим главой заговора при подавлении восстания тамбовских крестьян. Признавшись во вступлении в число заговорщиков, Корк рассказывал следователям, что в дальнейшем, в 1932-1933 годах, он неоднократно встречался у Тухачевского с Уборевичем, когда тот приезжал из Смоленска на заседания Реввоенсовета. Сборы у Тухачевского продолжались в 1934-1935 годах. Кроме Тухачевского, на этих «встречах присутствовали он, Корк, Уборевич, Эйдеман и не всегда Якир». Корк отмечал: так как к этому времени вопрос об осуществлении переворота в Кремле «принял затяжной характер, а сигнала о начале выступления, который должны были дать Рыков и Бухарин, почему-то не было», то поэтому на этих встречах обсуждались проблемы пораженческого характера.

В историографии утвердилось наивное мнение, будто бы после назначения Гитлера 30 января 1933 года на пост рейхсканцлера весь мир воспринимал его как демоническую личность. В действительности это лишь закостенелый штамп. Наоборот, до сентября 1939 года на Западе, да и в остальном мире, новый лидер Германии рассматривался как политическая фигура, способная спасти цивилизацию от нашествия «сталинского большевизма».

Что касается Тухачевского, то он воспринял возвышение Гитлера почти восторженно. Так, 13 мая 1933 года на прощальном приеме германской военной делегации расчувствовавшийся маршал сделал многозначительное заявление: «Всегда думайте вот о чем: вы и мы, Германия и СССР, можем диктовать свои условия всему миру, если будем вместе».

Пикантность в том, что эта мысль была оглашена уже после поджога Рейхстага и обвинения гитлеровской пропагандой в этом коммунистов, уже после официального прекращения советско-германского сотрудничества. Кто уполномочил заместителя наркома произнести такие слова? Никто! Он говорил лишь о том, о чем мечтал сам. Но не слишком ли много позволял себе бывший подпоручик? Развивая свою мысль, он пояснял: «Не забывайте, что нас разделяет наша политика, а не наши чувства,

чувства дружбы Красной Армии к рейхсверу». Нет необ­ходимости доказывать, что «кандидата в наполеончики» не устраивала не политика Гитлера, а политика Сталина.

Как раз против Вождя и его политики «полководец» готовил тайный заговор.