«Если бы не сталинские репрессии!» Как Вождь спас СССР

Сталинский стиль управления требовал постоянного знания быстро меняющейся обстановки, и в качестве рабочего инструмента он использовал доклады ответственных работников Генштаба. «Доклады Верховному Главнокомандующему, – вспоминал начальник Генштаба С.М. Штеменко, – делались, как правило, три раза в сутки. Первый из них имел место в 10-11 часов дня, обычно по телефону. Это выпадало на мою долю...

Между 10 и 11 часами, редко чуть позже, Верховный сам звонил к нам. Иногда здоровался, а чаще прямо спрашивал: «Что нового?». Начальник Оперативного управления докладывал обстановку, переходя от стола к столу с телефонной трубкой у уха. Во всех случаях доклад на­чинался с фронта, где боевые действия носили наиболее напряженный характер, и, как правило, с самого острого участка. Обстановка излагалась последовательно, за каждый фронт в отдельности в произвольной форме.

Если нашим войскам сопутствовал успех, доклад обычно не прерывался. По телефону были слышны лишь редкое покашливание да чмокание губами, характерное для курильщика, сосущего трубку. Пропускать в докладе какую-либо армию, если даже в ее полосе за ночь не произошло ничего важного, Сталин не позволял. Он тотчас перебивал докладчика вопросом: «А у Казакова что?». Иногда в ходе доклада Верховный Главнокомандующий давал какое-то указание для передачи на фронт. Оно повторялось вслух, и один из заместителей начальника управления тут же записывал все дословно, а затем оформлял в виде распоряжения или директивы».

Вечером, продолжает Штеменко, в 16-17 часов, Сталину «докладывал заместитель начальника Генштаба. А ночью мы ехали к нему в Ставку с итоговым докладом за сутки. Перед тем подготавливалась обстановка на картах масштаба 1: 200 000 отдельно по каждому фронту с показом положения войск до дивизии, а в иных случаях до полка.

Даже досконально зная, где что произошло в течение суток, мы все равно перед каждой поездкой 2-3 часа тщательно разбирались в обстановке. Связывались с командующими фронтами и начальниками их штабов, уточняли с ними отдельные детали проходивших или только еще планировавшихся операций, советовались и проверяли через них правильность своих предположений, рассматривали просьбы и заявки фронтов, а в последний час редактировали подготовленные на подпись проекты директив и распоряжений...».

Доклады Генерального штаба Сталину носили установившуюся форму. «Доклад наш, – пишет Штеменко, – начинался с характеристики действий своих войск за истекшие сутки. Никакими предварительными записями не пользовались. Обстановку знали на память, и она была отражена на карте. За торцом стола, в углу, стоял большой глобус...».

Во время этих ежедневных докладов Верховному Главнокомандующему «фронты, армии, танковые и военизированные корпуса назывались по фамилиям командую­щих и командиров, дивизии – по номерам. Так было ус­тановлено Сталиным. Потом мы все привыкли к этому, и в Генштабе придерживались такой же системы»[193].

Такой порядок установился не только потому, что, обладая феноменальной памятью, Сталин точно знал по фамилиям всех командующих фронтами, армиями и корпусами, знал он и фамилии многих командиров дивизий. Это было своеобразным актом уважения и выражение признания конкретным людям, выполнявшим свой долг перед страной и народом. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное, не упускал случая резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую были способны в те дни». Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев пишет: «Сталин не терпел, когда от него утаивали истинное положение дел».

Однако не сразу и не все даже удержавшиеся на высоких постах руководители того времени отвечали необходимым требованиям. Сталин трезво осознавал ту цену, какую стоила война. Упреки военных мемуаристов, появившиеся в 60-е годы, что порой им не хватало войск и вооружения, – лишь стремление переложить вину за свои просчеты на чужие плечи. Война стоила большой крови, и некоторые «писатели» эту кровь стали смешивать с «грязью». Огульные «обвинения» в якобы повсеместной «необученности» и неподготовленности советских солдат – из набора тех же мелких пакостей.

Конечно, в период войны были ситуации, когда в бой вынужденно бросались наскоро сформированные подразделения и необученные бойцы. Сталин был категорическим противником подобной, пусть даже и вынужденной, меры. Так, 27 мая 1942 года, в 21 час 50 минут, он телеграфирует Тимошенко, Хрущеву, Баграмяну: «За последние 4 дня Ставка получает от вас все новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки.

Имейте ввиду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт – значит доставлять врагу легкую победу.