Если бы не ты

– Но ты так ничего и не объяснила, – напомнил он.

– Не спрашивай меня ни о чем.

Я не удержалась и потерлась о его подставленную к щеке руку. Артем улыбнулся, глаза его засветились. Я дернулась, поджала губы и отодвинулась. Между нами вновь пролегло расстояние. И стол, который сейчас разделял нас, был здесь не причем. Я сама поставила стену, что несколько мгновений назад пала от мужского прикосновения. Рука Артема зависла в воздухе, совсем рядом с моим лицом. В нерешительности. Потом он сжал пальцы и забрал ее, опустив на колено.

– Хорошо, как скажешь. Я сделаю все, как ты скажешь.

Я скривилась. Больше не верила его обещаниям.

Коморка под лестницей примерно два на два метра, всегда была завалена кучей коробок и бумажных пакетов. Сюда прятали ненужные или сломанные воспитанниками вещи.

Насыщенный запах сырости и пыли щекочет нос. Я морщусь, на секунду прикрываю глаза, – невесомость накатывает на тело, – и громко чихаю.

– Ш- ш- ш! – шипит Непогода. – Всех перебудишь!

Поворачиваю голову, вглядываюсь в лицо друга. В плотных сумерках оно кажется восковым и ненастоящим. Улыбаюсь и насмешливо отвожу отросшие светлые пряди с его лба. Непогодин отшатывается, хмурится. В последнее время он болезненно реагирует на все мои прикосновения, даже случайные. Я не понимаю, что происходит.

– Не волнуйся, – также тихо шепчу в ответ. – Воспиталка спит, а ребятня в карты под одеялом режется. Им не до нас.

Непогода неохотно кивает и отворачивается, с безучастным видом разглядывает синюю коробку в углу. Я прислоняюсь спиной к его плечу, достаю мишку и, осторожно отодвинув край плюшевой шеи, лезу указательным пальцем вглубь. Палец утопает в вате, пока не натыкается на что-то холодное и скользкое. Подцепив цепочку кончиком пальца, как крючком, вытягиваю свое сокровище наружу. Верчу медальон в руках, вглядываюсь в дивные символы на камне. Каждый раз, когда я закрываю глаза, эти знаки огненными змеями вспыхивают в сознании. Наверное, это из-за того, что я слишком часто ими любуюсь. Уже наизусть выучила каждый изящный поворот зигзагов или угловатый строй непонятных палочек, только вот до сих пор так и не разгадала, что эти символы обозначают.

Полюбоваться дорогой сердцу вещицей могу только здесь, в старой пыльной коморке, подальше от чужих глаз и поближе к Артему. Он защитит. Только ему я могу довериться. Не надо бояться, лгать или защищаться от мира. Можно просто сидеть вдвоем и молчать или шепотом играть в города. Все равно. Лишь бы рядышком. Но недавно все поменялось. Стремительно и резко. Я чувствовала, что Артем осознанно пытается отгородиться, словно выставляя руку между нами. Он изо всех сил старался, чтобы я не смогла пересечь то расстояние, которое так тщательно прокладывал. И каждый раз злился, когда отдалиться не получалось. Нас тянуло друг другу.

Четыре года прошло с того злополучного дня, как я попала в интернат №8. И с того самого дня, когда Артем защитил меня от Коровиной – он постоянно был рядом. Неуловимой тенью, твердой опорой, надежным другом. Я уже и не представляю себе жизнь, в которой не будет веселого и упрямого Непогодина. Как совершенно не представляю себя в этом неизвестном и пугающем мире без него.

– Держи вот, – неловко кашляет Артем, прерывая мои мысли. – С обеда припас.

Улыбаюсь. Вот, кто бы еще заботился о том, что я страдаю от недостатка сладкого? Беру протянутую карамельку, и на миг касаюсь пальцев Артема. Он вздрагивает, словно его бьет током, и стремительно отдергивает руку.

– Что с тобой? Что-то случилось?

– Нет. Все в порядке, – хрипло тянет Непогода, прячет глаза.

– Ну, я же вижу! – упрямо продолжаю. Он должен мне сказать! – Я же не слепая! Не ври мне!

Непогодин глубоко вздыхает, но молчит. Я кривлюсь от досады, шумно разворачиваю конфету, резко отбрасываю фантик в сторону. Бумажка с шуршанием опускается между коробками и затихает. Провожаю ее взглядом. Потом уберу. Засовываю карамельку в рот и с наслаждением закрываю глаза, смакуя.

Вишневая. Моя любимая.

Через несколько минут тягостного молчания, пробую разговорить друга еще раз.

– Если ты мне сейчас не скажешь, я обижусь, – предупреждаю с максимальной серьезностью в голосе, на которую способна. – Перестану с тобой разговаривать, а ты будешь изнывать от скуки и просить прощения. А я все равно не прощу!

Знаю, что моя угроза выглядит по-детски. А еще, что все равно первая сдамся, не выдержу ссоры с Артемом. Но я упрямо вздергиваю подбородок, надеюсь, что друг поверит и не решится устроить мне испытание игнором.

Артем хмыкает, разворачивается и запускает пальцы в мою густую вечно растрепанную челку. Кажется, сработало. Поверил!

– Какой же ты еще ребенок, Алексеева! – улыбается он.

– Я жду, – хмуро напоминаю я.

– Со мной все хорошо, Даша, правда, – вся веселость исчезает с его лица, будто и не было. – Просто грустно. Через два дня мне исполнится восемнадцать и я, должен буду уйти из детдома.

Не могу сдержать облегчения, что тут же окутывает душу. Смеюсь. Сколько всего страшного я успела надумать! Потом быстро спохватываюсь и прикрываю рот. Вдруг услышали?