Если бы не ты…

– Двадцать восьмого мы вернёмся в Москву, «исправим» все недочёты, и я тебя отправлю уже самостоятельно, – говорил Александр Степанович. – Бери те вещи, к которым ты привыкла, в которых тебе удобно и прислушиваясь к советам Елизаветы.

– Спасибо, дедушка, – сказала Милана, назвав Тихомирова старшего в первый раз дедом. – Как там поет Григорий Лепс?

«Пришел момент всё в жизни поменять и новые вершины покорять. Я уеду жить в Лондон, я уеду жить в Лондон! Я еду туда, где большая вода, может быть навсегда», – пропела она строчку из песни.

– Ты не сможешь жить без всех нас долго, и я этому рад, моя дорогая внучка, – сказал он, целуя её в висок. – Настройся и всё получится.

Первое, что сделала Милана, вернувшись в город, заехала к Илюхиным, рассказав им обо всём, и созвонилась с преподавателем английского языка. Осилить за три недели язык невозможно, а вот «подтянуть» вполне реально. Она занималась два-три часа в день с преподавателем и столько же самостоятельно дома, между делом, но очень тщательно, перебирала свой гардероб. Вещей оказалось немного. Зимние вещи не брались из-за отсутствия зимы, как таковой, а летние – по минимуму, сезон заканчивался. Светлана посоветовала купить осенние вещи дома, уделяя особое внимание непромокаемой обуви. Для работы – тёмныё низ, светлый верх. Для учёбы отдавалось предпочтение брюкам, для работы – юбкам. Одним словом, все вещи вошли в один чемодан и небольшую дорожную сумку.

– Я буду звонить каждую неделю в выходной, – говорила Милана прощаясь. – Берегите себя.

Глава 5

Каждая суббота начиналась с телефонных звонков. Всё у Миланы складывалось хорошо. Работа ей нравилась, а учёба особо и не напрягала. Да, нагрузки были большие, но сам процесс обучения позволял заниматься самостоятельно определённой темой, посещать университет в строго определённое время два-три раза в неделю. Повезло и в том, что большая часть сотрудников была русскоговорящая. Общение на русском языке между собой не приветствовалось, но это не означало, что существовал запрет. Она получала небольшую зарплату, но и получала стипендию, которая почти покрывала две третьих стоимости обучения. Милана через месяц уже догадалась, что стипендию ей «выплачивает» дед. Жила она почти на всём готовом: завтрак и ужин ей обеспечивала семья Кауфман. Она покупала только сладости или фрукты, когда по выходным занималась дома. В квартире старалась бывать реже, чтобы не мозолить глаза хозяйке. Свою комнату убирала сама, а стиркой занималась в отсутствии хозяев. На работу и в университет добиралась общественным транспортом. Она могла позволить себе поездку в офис с Михаилом Степановичем только в сильное ненастье. С сотрудниками офиса Милана нашла общий язык, но дружбу, ни с кем не завела. Поехать домой на неделю перед Новым годом, она не рискнула. Каникулы каникулами, но стажировку никто не отменял. Это время было распределено так, что она смогла и закончить триместр, перейти к следующему и отдохнуть. Чуть больше Милане повезло в апреле. Погода была хорошая, и она смогла по выходным «путешествовать по городам и весям». Когда долгожданный диплом был получен, уехать домой, нарушив свой контракт, она не смогла. Два месяца её рабочий день длился семь часов.

Милана вылетела рейсом из Бирмингема в ночь с первого на второе августа, приземлившись в родном аэропорту рано утром в воскресенье. Она не была дома целый год. В аэропорту её встречал отец. Они стояли, обнявшись минуты три, и оба молчали.

– Папка, как же я соскучилась. Как Санька и Света? Как мои любимые дедушки и бабушки? – спрашивала она нетерпеливо. – Как прошли Юбилеи дедов?

– Всё хорошо, моя родная, всё хорошо. Все живы и здоровы. Саньку не узнаешь. Тебя дома ждёт такой сюрприз, – разглядывая дочь, отвечал отец. – Ты стала на вид как будто взрослее и даже солиднее. Такая, леди из самого Лондона. Спроси меня о чём-нибудь по-английски? Родной язык не забыла?

– Если откровенно, то я больше старалась слушать, чем говорить. Проблем с языком не было, была проблема выразить свои мысли на этом языке. В голове одно, а донести это до собеседника слов не хватает. Так что речь моя состояла из простых коротких фраз. Разговаривай я так дома, меня все посчитали бы букой.

Они подъехали к дому в семь утра. Две бабушки и два деда встречали их во дворе. Милана растерялась, не зная кого обнять первого. У бабушки Марии на глазах появились слёзы, и Милана решила начать с неё. Обняв пожилую женщину, она гладила её по плечу и утешала.

– Радуйся, деревня! Внучка из самого Лондона прибыла, а ты сырость разводишь. Миланке там сырость надоела, – говорил он, обнимая внучку и жену одновременно. – Как долетела? Подарки не растеряла? Бабка из-за подарка переживает. Слезу пустила.

– А ты, дед, всё юморишь? – целуя деда, улыбнулась внучка. – Подарок получишь последним, как самый стойкий.

Милана обняла бабушку Тоню, которая всегда была более сдержанная.

– Слава Богу, что приехала. Оно спокойнее, когда все рядом, – говорила она, целуя внучку. – Мне кажется, ты похудела, но и похорошела.