Если бы знать

Однако гнев не помешал ей жадно прислушиваться к материнскому рассказу. Шестнадцать лет назад, работая официанткой в эксклюзивном клубе, ее мать влюбилась в одного из посетителей – красивого, элегантного и очень, очень богатого. Он жаловался на жену, рассказывал, что она занята только собой, в постели холодна, как камень, а о разводе и слышать не хочет. Не прошло и двух месяцев, как Долли забеременела, – а еще через несколько недель убедилась, что любовник видит в ней и ее нерожденном ребенке лишь досадную помеху, повод для беспокойства.

– Он заплатил мне сто тысяч.

– И ты их растратила!

– Черт побери. Кайли, мы жили на эти деньги! – Долли сердито ткнула окурком в переполненную пепельницу. – Когда-нибудь ты поймешь.

– Никогда! Никогда не пойму, как можно так унижать себя!

Кайли бросилась в свою комнату, с треском захлопнув за собой дверь. Распахнув шкаф, принялась швырять на кровать одежду. С джинсами и футболками, купленными в дешевых магазинах, здесь соседствовали дорогие платья, юбки и блузы с ярлычками известных дизайнеров. Эти наряды, хоть и поношенные и вышедшие из моды, вызывали зависть одноклассниц, и до сих пор Кайли носила их с гордостью.

Мать вошла за ней следом и, подойдя сзади, обняла за талию.

– Пойми, милая, ты для меня все. Я всегда гордилась тобой. И он должен тобой гордиться. Ты ведь даже с виду точь-в-точь Марла. Должно быть, у Эмхерстов сильные гены.

Слезы жгли Кайли глаза, но она решила, что не заплачет. Ни отец, ни его любимица Марла никогда не увидят ее слез. Она найдет их и потребует то, что ей причитается.

И Кайли принялась осуществлять свой план. Первый из многих.

Выяснив с помощью телефонного справочника адрес офиса «Эмхерст Лимитед», она явилась туда и заявила расфуфыренной секретарше, что должна увидеться с мистером Эмхерстом. По очень важному личному делу. На что услышала, что у мистера Эмхерста весь день расписан по минутам, и вообще он очень занят.

– Ничего, я подожду, – ответила Кайли.

Она плюхнулась в кресло и принялась без особого интереса листать номер «Уолл-стрит джорнэл». Приемную наполняли мужчины в строгих деловых костюмах, с портфелями в руках: один за другим исчезали они за массивной дверью с золотыми буквами, гласящими: «Конрад Эмхерст, директор». Кайли ждала. Ждала до пяти минут шестого, когда уборщица без церемоний приказала ей убираться восвояси.

Но Кайли не убралась. Устроившись на скамейке напротив автостоянки, она потягивала кока-колу и смотрела, как одна за другой уносятся прочь дорогие автомобили. Наконец, когда над городом уже сгустились сумерки, сорвалась с места последняя машина – длинный, остроносый черный автомобиль с затемненными стеклами. Кайли знала, что отец там. Видела в окне его профиль. Ей показалось даже, что перед тем, как нажать на газ, он взглянул на нее – и отвернулся. Словно сам вид ее был ему отвратителен.

Она отправилась в его загородный клуб, но узнала, что «вход разрешен только членам клуба». Она писала ему письма – он не отвечал. Звонила домой и на работу, но не получала ответных звонков. Казалось, для него она не существует.

Но Кайли не сдавалась. И в одно прекрасное воскресенье добилась встречи, к которой так упорно стремилась.

Кайли выяснила, какую церковь посещает Конрад Эмхерст. Однажды, туманным весенним днем, она надела темно-зеленое бархатное платье, полученное от Марлы – жаркое и неудобное, зато очень красивое, – и отправилась по известному ей адресу. Скромно стоя поодаль, она видела, как мистер Эмхерст с семейством чинно входит в помпезное здание, напоминающее католический собор. Немного погодя вошла и Кайли и села на скамью в нескольких рядах от Эмхерстов.

Первой ее заметила Марла. Обернувшись, она смотрела на Кайли во все глаза. Эта девчонка и в самом деле была поразительно похожа на нее – только чуть постарше, да еще, пожалуй, подбородок поуже. Но волосы, нос, зеленые глаза – все то же самое! Это было удивительно и страшновато – словно смотришься в зеркало и вдруг видишь, что с твоим отражением что-то не так.

Следующей обернулась Виктория. Смерила Кайли пронзительным взглядом, что-то шепнула мужу и, гордо расправив плечи, быстро повернулась обратно к алтарю. Заиграл орган: прихожане запели первый гимн. Виктория подтолкнула Марлу локтем, и та, поняв молчаливый намек матери, послушно повернулась лицом к кафедре проповедника. Однако Кайли, не спускавшая с нее глаз, догадывалась, что сестру гложет изумление и жгучее любопытство.

После службы, у входа в церковь, Кайли смело подошла к Эмхерстам, беседовавшим со священником. Конрад пронзил ее убийственным взглядом. Побагровев, с улыбкой, больше походившей на гримасу, он пробормотал извинения и, больно сжав ее локоть, потащил в сторону от толпы. Они отошли к ограде, в тень вишневых деревьев, на которых уже начали распускаться листья. Легкий ветерок развевал поношенное платье Кайли и седеющие волосы Конрада. С потемневшего неба накрапывал дождь.

– Убирайся! – коротко приказал он. Лицо его побагровело, а губы побелели от ярости. – И больше никогда сюда не приходи!