Если движется небо (СИ)

– Первый раз за четверть века полётов, – в голосе Алана была жгучая горечь закоренелого перфекциониста, огорошенного неожиданной – и оттого ещё более постыдной неудачей. – Как исправный хронокорректор мог выдать такую погрешность? Никак! Значит, я где-то ошибся!

– Не стоит так сокрушаться, – заметил До-фа-соль глубокомысленно. – Человеку свойственно ошибаться, не так ли?

– Я же всё проверил и перепроверил...

– Ты хороший пилот, Алан, – мягко перебил минор. – Перестань. Такое иногда случается, ты же знаешь. Структура вселенной неоднородна, и порой это проявляется... не самым приятным образом.

– Хоть "Лючию" не отобрали, – вздохнул Алан.

До-фа-соль деликатно промолчал. "Лючией" звался служебный катер Алана, и в том, что казённую машину было решено оставить владельцу, во многом была заслуга минора. В отделе "зет", как и в любом ведомстве, где бок о бок трудились представители разных рас, взаимные подколки и шуточки либо были табуированы как класс, либо приобретали весьма жёсткие и циничные формы. Впрочем, из-за трепетного, почти человеческого отношения Алана к своей "голубке" над инспектором подтрунивали все кому не лень, и за годы совместной работы привыкли к этому настолько, что иначе и быть не могло. Одни поговаривали про неразделённую любовь в годы юности, принёсшую ему горькое разочарование, другие – что любовь была очень даже взаимной, но его пассия трагически погибла, почти все сходились во мнении, что там не обошлось без некой драмы, но даже До-фа-соль не знал, насколько правдивы все эти слухи.

– Так или иначе, день мы потеряли, – через силу допив невкусный кофе, Алан поднялся на ноги. – Впрочем, чего уж теперь сокрушаться... Идём, дружище.

Дождь хлестал как из ведра – в этих широтах Птероса как раз начался сезон муссонов. К счастью, отделение планетарной жандармерии, куда перевели Алана и До-фа-соль, располагалось недалеко от космопорта "Птерос-служебный" – путь на экспрессе занял всего два часа. Ещё из тамбурного окна Алан заметил искомое здание: гранёный стакан небоскреба, ослепительно сверкавший в лучах заходящего солнца.

Первое впечатление, впрочем, оказалось обманчивым. Изнутри здание жандармерии смотрелось вовсе не таким одиозным и пафосным, как снаружи. Пурпурное пламя заката едва проникало в полутёмный вестибюль сквозь пыльные стёкла, в воздухе пахло чесноком, мокрой шерстью, пережаренным кофе и лапшой быстрого приготовления, а серый каменный пол был испещрен цепочками грязных следов, большей частью крестообразных следов аборигенной расы – орнитты не носили обувь, предпочитая ходить босиком.

Мимо прошествовало двое жандармов-орниттов; Алан проводил их брезгливым взглядом. Не то чтобы он был расистом, но легкомыслие, безалаберность и, скажем помягче, неряшливость орниттов не вызывали у него тёплых чувств. Что для людей было неприемлемо, а у рафинированных и безукоризненных во всём альбинов вызывало чуть ли не истерический припадок, у орниттов было в порядке вещей.

Он запоздало подумал, что в решении отправить его именно на Птерос отчасти имелся и унизительный аспект: к пернатым братьям-по-разуму, при всех их достоинствах, отношение было известное.

А ещё они из рук вон плохо готовили кофе.

Правда, было у орниттов то, чему втихую завидовали и люди, и миноры, и альбины, и все остальные расы: за годы эволюции они не утратили способность летать.

– Инспектор Аланрок?

Алан обернулся. Орнитт, что заговорил с ним, выглядел чуть менее отталкивающе, чем он ожидал.

– Мне пришло распоряжение относительно вас, – орнитт весело помахал планшеткой. – Честно говоря, я ожидал вас завтра-послезавтра, но вы поразительно пунктуальны, – он задержал взгляд на дорожных сумках. – Вы, что прямо с корабля? Может быть, желаете отдохнуть с дороги?

Алан отрицательно покачал головой.

– Нет, благодарю, – пропел минор. – Мы готовы приступить к работе немедленно.

– В самом деле? – орнитт искренне удивился. – Ну, в таком случае идёмте со мной.

Алан и До-фа-соль молча обменялись взглядами. Орнитт говорил на юнивёрсе, и довольно свободно, но гортанные щелчки, цоканье и присвисты, свойственные его родному языку, неизбежно проскальзывали в речи. Алан подумал невольно, что для музыкального слуха минора вся эта какофония – настоящая пытка.

– Признаться, я несказанно рад, что из центра сподобились-таки выслать нам подкрепление, – словоохотливо продолжал орнитт. Он бежал так резво, что и Алан, и До-фа-соль едва поспевали за ним. – Это очень кстати. Время непростое, глухарей – копать не перекопать, жандармов не хватает...

– Как всегда на периферийных планетах, – очень тихо шепнул До-фа-соль.

Алан выдавил нечто нечленораздельное. Интересно, знают ли в жандармерии о цепочке событий, в результате которых он очутился на Птеросе: проявил ненужную инициативу, попал под горячую руку и в наказание был сослан на одну из самых несимпатичных планет.

Миновав три лестничных пролета (лифты? траволаторы? Нет, не слышали), они поднялись этажом выше.