Если Господь призовёт тебя…

– Поля, ты неважно себя чувствуешь?

– Со мной всё хорошо! – быстрее, чем нужно, слетело с моих губ, и я поспешно уткнулась в чашку с чаем.

– Может быть, хочешь погулять? Пока все спят? – предложил он.

– Пожалуй! – пробубнила я из чашки.

Мы оделись и вышли на улицу. Снег всё падал, солнце светило, играя в гранях снежинок, лёгкий ветерок шевелил Димкины волосы. Он не надел шапку: не захотел, хоть я и сказала ему, что он отморозит уши, но Димка лишь рассмеялся. Он первым сошёл с заснеженного крыльца и подал мне руку, чтобы я не поскользнулась, и как же я была благодарна ему, что он не отнял её потом!

Мы медленно пошли вдоль дома, держась за руки; его ладонь была большой и тёплой, моя -полностью спряталась в ней, как мышка в норке. Мы вдыхали морозный воздух, молчали, и я чувствовала, что это самые счастливые минуты в моей жизни! Идти рядом с ним, держать его за руку, ощущать, как его заусенец царапает мою ладонь… Наверное, я до конца не понимала, насколько была счастлива! Никогда не ценишь то, что у тебя есть сейчас. Человеческая утроба настолько ненасытна, что требует от жизни ещё, ещё, больше! Больше! Когда для счастья достаточно ничтожной малости: чтобы твой любимый был рядом и его заусенец царапал твою ладонь…

Мы прошли вдоль дома и направились в сад. Яблони, густо обсыпанные снегом, были похожи на молодых девушек в подвенечных уборах.

– Какая красота! – ахнула я и побежала к деревьям. – Димка, они как из сказки!

Он подошёл ко мне:

– Не так! – и покачал головой. – Ты не так меня назвала!

Он взялся руками за нижние ветви и чуть наклонился:

– Не Дима…

– Митя, – прошептала я, не смея взглянуть ему в глаза.

Он тряхнул яблоню, и снег хлопьями полетел на нас.

– Митя, что ты делаешь? – я подняла ресницы и почувствовала, как внезапно ослабели колени.

«Что это со мной?! – с ужасом подумала я. – Я теряю сознание? Какой стыд! Что он обо мне подумает?! Что я кисейная барышня?! Чуть что – и с катушек долой?!!»

Я тоже уцепилась за ветку, чтобы не упасть, и смело посмотрела ему в лицо. Димка ещё сильнее тряхнул дерево, и целые гроздья снега обрушились на нас, попав за шиворот. Я взвизгнула от неожиданного холода, дёрнулась вперёд и оказалась в Димкиных объятьях.

– Ой! – прошептала я, упершись руками ему в грудь.

– Ой! – повторил он за мной, сильнее сжав меня.

В глазах его метались шальные огоньки.

– Поля, – шепнул он. – Я хочу тебя поцеловать… Можно?

– Не знаю, – пробормотала я, не в силах отвести от него взгляд. – Не знаю…

Он ещё чуть помедлил и поцеловал меня в щёку. Я почувствовала, как он закрыл глаза, потому что его ресницы скользнули по моей коже. Мои губы сами потянулись ему навстречу и… больше я ничего не помню! Это правда, что от первых поцелуев мутится в голове, это правда, что земля плывёт под ногами и останавливается сердце! Ничего прекраснее в моей жизни не было и не будет…

Сколько мы стояли под яблоней – не помню, да это и не имело никакого значения: он был рядом со мной, обнимал меня, и мне хотелось, чтобы это длилось вечность!

Но вечность быстро закончилась: из дома гурьбой высыпали наши одноклассники, и мы отпрянули друг от друга.

– А! Вот вы где прячетесь! – воскликнула Марина. – А мы вас искали, искали, решили, что вы домой уехали!

– Что за глупости! – возмутился Димка. – Почему это мы должны были уехать?!

– Ну, домой захотелось… – чёрные Маринкины глаза быстро перебегали с моего лица на Димкино и, видимо, что-то высмотрели, потому что она разулыбалась. – Не уехали – и ладно! Ребята! Пошли в сугробах валяться!! – закричала она.

Началась весёлая возня, воздух наполнился визгами и криками девчонок, когда ловкие руки парней засовывали им за шиворот пригоршни снега, ребята тоже покрикивали срывающимися басками, когда девчонки стайкой налетали на одного из них и, навалившись, пихали лицом в сугроб. Мы с Митей тоже приняли посильное участие в этой забаве, и, разгорячённые, проголодавшиеся, все вернулись в дом.

Я наблюдала за Ксюшкой и с удовольствием видела, что она наравне со всеми веселится и валяется в снегу; наверное, первое потрясение прошло, и она немного успокоилась. Никто не задавал ей никаких вопросов – мы словно договорились об этом, но на самом деле никакого сговора не было: просто никому не хотелось напоминать ей о том, что произошло сегодня ночью.

Вернувшись в дом, мальчики занялись наведением порядка, а девочки – соображать, как из остатков пиршества приготовить приличный завтрак. Задача была трудная, но всё равно мы справились лучше, чем мальчишки, которые пропылесосили середину комнаты, фантики и конфетти из недоступных углов замели под диваны, а разбросанные вещи просто запихнули в шкаф. Пришлось им помогать.

– Эх, вы! – презрительно сказала Наташа. – Даже с этим не справились!

Пока десант девочек расправлялся с оставшимся мусором, основная девчачья часть накрывала на стол. Приглашать никого не пришлось: оголодавшие ребята толпились около стола и так и норовили урвать какой-нибудь кусок без разрешения.

– Просто гарпии какие-то! – прикрикнула на них Ксюшка.