Если я исчезну

Внизу гряды тропу преграждают сложенные в аккуратные штабеля бревна. Я на секунду замедляю шаг, но затем перелезаю через них по крутому склону, стараясь не угодить в ядовитый плющ. Я расчесываю до крови ладони, под ногтями собирается грязь, и я оказываюсь по другую сторону внезапной преграды. Быстрым шагом я иду вдоль ручья, который шумит не так сильно, как река Кламат, но более громко, пузырясь и сердито разбиваясь о камни. В долине растут доисторические папоротники, их зеленые силуэты чернеют в темноте. Тропа упирается в широкий пожарный проезд, ведущий в горы. Я оглядываюсь по сторонам, прежде чем ступить на эту дорогу, а затем замираю в изумлении.

Вдалеке, у съезда с дороги, как круглые белые шары горят автомобильные фары. Я провожаю их взглядом, пока машина задним ходом выезжает на основную трассу, удаляясь от меня все дальше и дальше. Мое сердце колотится в груди. Похоже, машина стояла там в ожидании меня. Я слышу, как двигатель взревел, как будто кто-то резко дал по газам. На мгновение мне кажется, что этот звук оглушил меня, а затем он пропадает так внезапно, будто машина растворилась в воздухе. Я моргаю. Машина, должно быть, повернула, и звук просто исчез за поворотом, но это было похоже на магию. На тайну, которую предстоит раскрыть.

За рулем мог быть кто угодно, напоминаю я себе. Кто-то мог остановиться в долгой дороге или в поисках укромного места. Не все дороги ведут к тебе, но, посмотрев вперед, я думаю: но эта – однозначно.

Я ускоряю шаг, спотыкаясь на неровной земле. И останавливаюсь, когда вижу, что на земле лежит резинка для волос, по своим очертаниям напоминающая раскрытый в крике рот. Я поднимаю ее и представляю, как было бы здорово, если бы я могла отдать ее на экспертизу и найти следы твоей ДНК. Но оставшиеся на резинке волосы длинные и светлые, сверкающие в лунном свете, так что я понимаю: резинка – не твоя.

Я иду вдоль ручья, в честь которого, видимо, ранчо и назвали «Фаунтен-Крик». Дорога делает поворот. От волнения мое сердце начинает биться медленнее. В темноте я вижу его. Он возвышается над землей, и во мраке цвет его кажется зеленоватым, но я все равно вижу его желтым. Это твой желтый дом. Такой, каким я и надеялась его найти.

Как дети в сказках, я не медлю ни секунды, а со всех ног бегу к дому, взбегаю на крыльцо и стучу в дверь. И жду. В доме темно. Свет не горит нигде.

«Эй, есть кто живой?» Я боюсь звать тебя по имени, боюсь, что кто-нибудь другой меня услышит. «Откройте!» Я барабаню в дверь. Не дождавшись ответа, я пробую открыть дверь. «Мы тут не запираемся», вспоминаю я слова твоей матери. «Нет смысла». Твоя дверь заперта.

Я стою под навесом и страдальчески смотрю вверх. Я делаю несколько шагов в сторону, чтобы заглянуть в окно. Мое сердце готово выскочить из груди: я понимаю, что вполне могу увидеть там твое тело. Мысленно готовлюсь увидеть твой скелет: холодную гладкую кость голени, кость бедра. Готовлюсь найти твой череп, который ждет с приоткрытым ртом, чтобы рассказать мне твою историю, и история эта «Убийство, Пропажа, Сговор».

А затем я слышу ее дыхание у себя за спиной. Она шла по моим следам. Я резко поворачиваюсь и вижу, как твоя мать злобно глядит на меня из темноты.

Эпизод № 17: Ее преследуют

Все началось с ощущения, что за ней следят. Потом стали приходить записки – коротенькие письма в почтовом ящике. Поначалу они были довольно безобидными. «По-моему, ты красивая» или «Ты сегодня хорошо выглядела». Но со временем их содержание изменилось: «Ты высокомерная грязная сука. Я отрежу тебе твои бидоны».

Мы молча идем по тропе. Я думаю об отрывке из записной книжки: «Либо она чертов экстрасенс, либо шпионит за всеми». Когда твоя мать видит, что, подойдя к своему домику, я в нерешительности останавливаюсь, она говорит: «Мне нужно кое-что тебе рассказать», и я следую за ней через ранчо к главному дому.

Внутри шикарная обстановка – здесь нет современных или модных излишеств, это просто дом явно очень богатого человека. Роскошь подчеркивают рояль и статуя Христа из слоновой кости со сверкающими дырами в руках, дорогой паркет, отдельная прихожая для верхней одежды и обуви, гостиная и столовая для торжеств. Я иду за твоей матерью на кухню.

– Хочешь чашечку чая? По моему особому рецепту.

Моя грудь сжимается при воспоминании о бутылках в теплице, но я напоминаю себе, что у меня нет никаких доказательств, что она убийца. Да, она ведет себя жестко и грубовато, но убивать меня, скорее всего, не собирается. Хотя могла бы. Ей ничего не стоит меня убить, я ведь здесь совсем одна. Как быстро меня нашли бы? А что, если не нашли бы вообще?