Если я исчезну

– Давайте оставим вопросы на потом. – Он пресекает дальнейшие расспросы, хотя осталось еще полчаса, а выступать больше некому.

Он расстегивает верхнюю пуговицу своей сутаны. Достает Библию и кладет ее на кафедру. От его ямочек невозможно отвести взгляд. Он начинает рассказывать притчу о блудном сыне. Говорит настолько увлеченно, что создается впечатление, что он заранее планировал свое выступление, будто мог предположить, что я буду здесь, и специально выбрал именно эту притчу, чтобы дать мне понять, что для меня еще не все потеряно.

– «Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся»[26].

Время незаметно подходит к концу. Затем мы снова поем и молимся, и на этом первая служба заканчивается. В моем распоряжении один час, чтобы сходить в полицию; всего час до того, как мне нужно будет вернуться на ранчо.

Я встаю с места, и все оборачиваются в мою сторону. Я хочу выбраться как можно быстрее, но две старушки образуют преграду на моем пути.

Как официальный представитель прихода твой брат приближается ко мне:

– Добро пожаловать. Добро пожаловать. Что привело вас сюда?

Все четырнадцать прихожан напирают на меня, я окружена. Часы на стене неслышно тикают.

Я раздумываю, не солгать ли, но понимаю, что все в этих краях знают друг друга и меня могут неправильно понять.

– Я работаю на ранчо.

Твой брат поднимает брови:

– На каком ранчо?

– «Фаунтен-Крик».

Прихожане замирают, выдерживают паузу в пять, четыре, три… А затем вздрагивают и рассыпаются на группки. Похоже, твой дом способен разгонять толпы.

Твой брат вытирает пальцем бровь.

– А! – произносит он, будто что-то обнаружив. К нему подходит его жена.

– Я Клементина. – Она протягивает мне руку с настолько тонкими и нежными пальцами, что кажется, они сломаются в любой момент. – Надеюсь, вам на ранчо нравится. – Она говорит небрежно, но слова звучат странно.

– Я только недавно туда приехала.

Она согласно кивает, как будто ее все устраивает:

– У нас сейчас будет женское собрание в соседнем помещении. Я обучаю молодых женщин, но, если хотите, милости просим к нам.

Я вижу только двух «молодых женщин» – ее дочерей, твоих племянниц. Они встают рядом с ней, так что вся семья твоего брата выстраивается в идеальный ряд. Твоим племянницам достались гены их отца. Они головокружительно красивые, и мне грустно, что они живут здесь, в этой глуши, где их никто не видит. Но потом я напоминаю себе, что их красота принадлежит им и что женщины не обязаны демонстрировать свою красоту всему миру.

Очень неожиданно для меня все прихожане настаивают, чтобы я осталась. Я представляла себе, что посижу тут тихо и незаметно, как всегда. Но вместо этого Клементина смотрит на меня, и в ее глазах светится легкое волнение, словно она силой мысли пытается подружиться со мной. А твои племянницы улыбаются и застенчиво смеются надо мной в свои кулачки. В этих местах так мало людей, что это вызывает голод по человеческому общению, которого я никогда прежде не видела. Но все, чего мне хочется в данный момент, – это остаться одной и самостоятельно распоряжаться своим временем.

– По правде говоря… извините, мне нужно выполнить несколько поручений. Пока я вырвалась в город. Нужно сделать пару дел. – Я замолкаю, понимая, что чем больше я объясняю, тем менее правдоподобно это звучит. Почему я не могу выполнить свои поручения через час? И, что самое смешное, я сама понимаю, что могу. Твоя мать предупредила меня о городе, но не запретила мне сюда ездить. Она мне не угрожала. И тем не менее я чувствую, что будет лучше, если я последую ее совету. Она из тех женщин, которых лучше не злить. Мне нужно ее расположение.

Наконец две старушки вылезают со своих мест, и я не упускаю свой шанс и быстрым шагом направляюсь к выходу.

– Я скоро вернусь! – глупо и непонятно зачем выкрикиваю я.

Передо мной появляется кто-то из Морони.

– Вы давно здесь?

Я уворачиваюсь от него и проскальзываю мимо. В голове стучит: «Они расскажут твоей матери». «Она узнает. Она спросит: зачем я ушла? Что мне было нужно? Разве она не может дать мне все необходимое?» Но я отмахиваюсь от этих мыслей, выскакиваю в холл, а затем – на улицу.