Если к другому сбегает невеста

-А ты умеешь ею пользоваться? – тут же подсел к нам Конт. Андрэ развлекался чуть поодаль, нагревая котелок с чистой водой. Да, огонь здесь не разведешь, но оне ж дракон! Их внутренний огонь от кислорода не зависит. Андрэ после обретения крыльев у нас костровым подрабатывает. Чай кипятит, кашу варит, ну и так, по мелочи. А что – тренировки еще никому лишними не были.

Меня в данном случае напрягало только одно – как он в человеческой ипостаси себе глотку не сжигает. Ну, да им виднее…

-Птаха, ау! Умеешь пращой пользоваться?

Я пожала плечами.

-Видеть – видела. Примерно представляю, как ее сделать. А все остальное от лукавого! Ты лучше вот что мне скажи – что случилось с лестницей?

-Думаю, что этого мы не узнаем, -вновь укладываясь ко мне на колени, сообщил Ружен. – Птаха, помассируй мне голову еще. Вроде бы от твоих пальчиков легче становится.

Андрэ

Что ж! Можно сказать –авантюра вышла удачной! До Храма мы добрались быстро – словно кто-то нас в спину подпихивал, когда мы преодолели ту скалу. Кажется, даже дышать вдруг всем стало легче. Птаха – та и вовсе будто по воздуху перелетала со ступеньки на ступеньку.

-Как будто к любимой бабушке на пирожки скачет, - завистливо пробубнил Конт. Сам он почему-то от нас все время отставал. Правда, и тащил он на себе больше всех. А чего?! – сам предложил. А мы не стали отказываться.

И вот она – последняя ступенька. И Храм.

Странное ощущение…. Мы стоим на широкой площади перед каменным строением, которое будто плывет в воздухе. В нем нет ни одного целого окна, нет дверей, вся площадь перед ним усыпана желтой листвой, и он прекрасен! Настолько, что сердце сжимается. Хочется упасть на колени, вскинуть руки к небу и попросить прощения. За все и сразу. Даже за то, о чем никогда не знал. Кажется – сделай шаг внутрь, подними голову и увидишь, как распахнутся небеса и к тебе сойдут те, кто когда-то дал жизнь и разум.

Религии, как таковой, у драконов нет. Мы – порождение Стихий. Им и молимся. К ним взываем в трудные времена. Их благословение призываем, когда рождаются наши дети. К ним провожаем тех, кто устал от жизни. Как правило, происходит это спустя тысячелетия…. Да, драконы условно бессмертные существа, после первой тысячи лет перестают считать годы. И случается, что они устают от жизни. Тогда дракон собирает родственников, устраивает прощальный пир, и улетает. Воздушный – в небо, водный – падает в море, огненный – вступает в огонь, земляной – сливается с камнем. У каждого свои тайны и свои приемы. Ими никто ни с кем не делится. Только в своих кланах, на смертном одре, так сказать, от отца к сыну. Конечно, бывает, что драконы гибнут от той же магической лихорадки. Как наша мама, леди Ария. Она отдала все свои силы, чтобы спасти меня. Исчерпала даже жизненную энергию….

Мы все стояли перед Храмом и никак не решались сделать последний шаг. Было боязно. Не мы забросили Дом своих прародителей, это произошло задолго до нашего появления на свет. Но почему же стыдно именно нам?!

-Наверное, потому что мы – это те, кто был до нас, - непонятно сказала Птаха, а я понял, что задал этот вопрос вслух.

-Мы – те, кто был, мы – те, кто есть сейчас. Мы – те, кто будет после. Поэтому мы в ответе за все, что происходит в мире.

И она, сбросив на руки Ружена свою торбочку, которую все время несла сама, не доверяя никому. Вынула из нее свой бокальчик из оникса, маленький цветочный горшочек, полный земли и небольшую коробочку из железного дерева. Подошла к стене, по которой все так же струилась вода. Где-то там, высоко, был ледник, который подтаивал, давая начало нашей речке. Я только сейчас это понял. Оказывается, мы так много забыли….

Птаха подошла к стене, набрала воды и вернулась. Какое-то время стояла, глядя, как солнце медленно сползает с небосклона. Мы провели в пути целый день, хотя и вышли едва ли не с рассветом. Мы слегка расчистили путь…

Птаха смотрела на закат, а мы смотрели на нее, ожидая – что сделает наша девочка. Не знаю, как моим спутникам, а мне было страшно.

-Пора, -непонятно сказала Птаха. Сбросила с плеч куртку, подхватила свои вещи и первой шагнула в дверной проем. Мы, как цыплята, потянулись за ней. Молча и как-то торжественно. Вошли и замерли на пороге. Птаха шла по пыльным плитам, выстилавшим пол, оставляя легкие следы на их поверхности. Она обходила просторное помещение посолонь, словно следовала за угасающим светилом. Обошла, постояла на пороге перед нами. И пошла в центр помещения. Туда, где на каменных подставках стояли чаши из точно такого же оникса, как и ее бокальчик. Пять чаш, каждая в воем углу пентаграммы, выложенной красным гранитом.

Мы смотрели, как она неторопливо протирает чаши куском ткани. В первую Птаха вылила воду из бокала. Во вторую положила веточку, сорванную где-то по дороге. В третью вытряхнула из коробочки уголек. Горячий, красноватый, будто только что добытый из очага. В четвертую осторожно высыпала землю из горшочка. В пятую лег небольшой нож. Без ручки.