Если к другому сбегает невеста

Бывший главный лекарь клянется, что ничего дурного он не замышлял. Наоборот – создавал эликсиры и зелья для лечения всевозможных болезней, связанных с нарушением чего-то там магического. А что побочные явления – так это случайность. И вообще – ректор виноват. Что драконята гибли – тоже случайность. Кто ж им велел лезть в разные гиблые места и дуэли устраивать?! Что использовал в своих экспериментах их кровь и ткани? Ну, не пропадать же добру. Им все равно, а у него прорыв в исследованиях. Зачем хотел убить сына Правителя? Побойтесь Стихий, Ваше Сиятельство! Не убить! Вскрыть черепную коробку, взять на пробу кусочек мозгового вещества. С целью изучения, конечно же! Надо же понять – какие связи нарушила магическая лихорадка! Вы ведь понимаете, что основа всех болезней – нарушение связей!

Что ваш сын мог погибнуть? – Это вряд ли! Остаться дураком, слюни пускающим? И что? Получить от него потомство так и так не удалось бы, хотя…. Была у него такая идея…. Если взять семенную жидкость и ввести ее сразу же готовой к оплодотворению драконице….

На этом месте мой будущий свёкор взбеленился так, что чуть не прикончил лекаря там же, в допросной.

Я почему знаю – подсматривала. Нашла с подсказки Ружена потайное окошечко, и подсматривала. И мне ни капельки не стыдно. Должна же я знать ответы на извечные вопросы – кто виноват, и что делать.

Больше мне ничего узнать не довелось. Андрэ выловил и утащил в другую часть дворца.

В роскошную дворцовую библиотеку, где скучают в бездействии разнообразные фолианты стоимостью в…. Да мне даже трудно представить, сколько может стоить один такой фолиант, уложенный в отдельный футляр из дерева и кожи и украшенный самоцветами!

-Милая, посиди в библиотеке, -сложив умоляюще руки перед грудью, попросил Андрэ. – Я все понимаю, Птаха, тебе хочется узнать все из первых рук, но я тебя прошу! Потом я тебе дам прочитать все допросные листы, если захочешь, но позволь нам самим разобраться в этом!

Можно подумать –я так уж сильно против. Никогда не нравилось насилие, пусть даже и в благих целях.

А пытки - это грязно.

-Хорошо, -милостиво согласилась я и поежилась. В библиотеке было довольно прохладно. И слегка сыровато. Камин не топился, одним словом. А если и топился, то на все громадное помещение его тепла не доставало.

-Понял! – воскликнул Андрэ, утащил меня к тому месту, где теплее всего, а сам выглянул в коридор и зарокотал, как трактор «К-700». Грозно и матерно.

Набежали слуги с ведрами, охапками дров, углем и прочими прибамбасами. Вскоре громадный камин полыхал жаром, по библиотеке волнами распространялось тепло, появился столик, уставленный плюшками и кувшином с кипятком на самоподогревающейся подставке.

-До чего дошел прогресс, -сообщила я жениху. –Ладно, за блюдо с плюшками тебе отдельная благодарность. А если ты еще обеспечишь меня пачкой бумаги и хотя бы огрызком карандаша –я мемуары начну писать.

На меня посмотрели с интересом и принесли бумагу и чернильницу. Симпатичную такую бронзовую чернильницу в виде какого-то странного зверя. И что-то, отдаленно похожее на гусиное перо.

Этого я в своих душевных порывах как раз и не учла. Если я обычное

металлическое перышко и ручку-вставку еще видела, и даже как-то попробовала с ее помощью шарж на Батю изобразить, то с гусиными перьями мне дел иметь не приходилось. Прошло как-то содержание гогочущего стада мимо меня. В нашем семействе гуся в тесте и с начинкой из гречки или яблок запекали дважды в год: на Рождество и день рождения папочки. Не заводить же ради двух дней целый табун. Проще было купить. Тем более, что этим вопросом всегда папа сам занимался. Ехал на рынок в соседний городок, выбирал по одному ему ведомым приметам лучшую тушку и привозил домой. Сам ее обрабатывал, сам начинял, сам заворачивал в тесто и сам же запекал в духовке.

Впрочем, и для него, и для всех нас это было своего рода ритуалом. Тем, что объединяет всю семью.

И праздновали мы эти дни только своей семьей, к которой присоединялись лишь самые близкие родственники. Даже Алешка старался вырваться из своих проблем и приехать хотя бы на день домой.

Так, собралась, и за дело. Гусиное перо нам не нать. Будем изобретать карандаш.

-Карандаш? – выгнул бровь вредный жених. –А что это такое?

А у самого глазки хитрые-хитрые, так и брызжут смешинками. Синими такими, яркими, как небо над горами в теплый осенний день. И мне уже не хочется никакие мемуары писать. А хочется, чтобы этот вредный дракон перестал хихикать и уже поцеловал меня. Губы у него четко очерченные, не толстые и не тонкие, как раз такие, как надо.

И целоваться он умеет так, что все идеи у меня из головы вылетают. Остается только одна, но она какая-то совершенно неправильная. Во всяком случае, по меркам его мира. Впрочем, по моим личным меркам она тоже какая-то не совсем правильная.