Если к другому уходит невеста (СИ)

Утро последнего отпускного дня наступило в полдень, ибо ночью, вместо того, чтобы «спать и видеть сны, быть может», как заповедовал классик, я ударилась в творческие воспоминания.

Схватив первый попавшийся альбом и пенал с карандашами, сидя на полу, я ваяла драконов, русалок, кикимор, фей, пикси и лепреконов всех мастей. Потом была череда пегасов, бабочек, сов, жаб с монетками, акул, грибов-домов, воздушных замков, и мрачных пещер.

Принесенные вдохновением, из-под карандашей появлялись Сказочные леса, полные солнечного света, цветочных полян и малинников. Специально для добрых деток и «девочек за тридцать», долгое время бывших хорошими.

Потом я вспоминала недавнее прошлое, хмурилась и мстительно создавала непролазные чащи со мхами и буреломом. Для Макса, его маменьки и друзей.

Несло меня сильно. Иногда сводило пальцы, карандаши ломались, клячка рвалась. Но остановиться я не могла.

Очнулась с поздним зимним рассветом, когда в руке треснул последний карандаш.

И пусть для профессиональных иллюстраторов это был младенческий лепет, я чувствовала себя, словно вынырнула на поверхность с километровой глубины, где обитала веками.

Дышала полной грудью. Голова кружилась от избытка кислорода и восторга, с плеч словно упал тяжкий груз долга и обязательств.

А с глаз и души с тихим шелестом осыпалась шелуха. Все эти: «так положено», «надо», «прилично», «правильно и достойно», шурша, покидали меня с каждым новым вздохом. С каждым новым взглядом вокруг. С каждой слезинкой.

Упала спать тут же, как была. Вновь чумазая, но невероятно счастливая.

Те полторы феечки, два лепрекона, драконья сокровищница с хозяином и бледная русалка, что были мной нарисованы со времен окончания института и начала трудовой деятельности, не могли полностью погасить созидательную жажду.

А сейчас меня как будто бы прорвало. Я ощущала огромное облегчение в душе и покой в сердце. Словно бы место мое всегда было здесь: среди разбросанных карандашей, смятых листов, обрывков ватмана и множества эскизов разной степени проработки.

Но я почему-то об этом забыла.

Потерялась в жизни.

А сейчас, наконец, нашлась.

Вот бы еще тушь найти. Для графики.

День мой странно начался и продолжился в том же духе.

Не успела я заявиться в родной плановый отдел и пристроиться за столом, дабы ваять заявление «по собственному», как меня затребовали срочно к самому!

Ну, к мэру.

Бросив недописанное заявление и сатирическое повествование про отменившуюся свадьбу, порысила в приемную.

Аллочка, неизменная секретарь главы города, притопывала парадными шпильками:

— Ох и долго же ты идешь, Аннушка! Ждет с утра! Давай шевелись!

Недоумевая, заглянула в святая святых.

— О, Анна Васильевна. Это вы очень, очень кстати, — Роман Борисович улыбнулся, сдвигая очки на лоб. — Проходите, побеседуем.

Не скрывая изумления, устроилась за столом для совещаний.

— Дело такое, Анна Васильевна: у нас завтра детский бал в полдень должен в Доме творчества состояться. Да беда случилась — Снегурочка в больницу попала. Дед Морозом у нас сам Николай Николаевич Одинцов, знаете?

Покорно кивнула, ибо с НикНиком была знакома, потому как вела всю документацию по городским целевым программам для ВУЗов.

Вдохновившись, мэр наш продолжал:

— Ему первую попавшуюся замену не предложишь. Суров и переборчив заслуженный педагог. Мы уже кого только не показывали. Нет и все тут. Выручайте, Анна Васильевна. На Вас вся надежда.

Сижу. Хлопаю глазами.

Головой я, что ли, ударилась по дороге в приемную?

Какая от меня здесь помощь может быть? Денег выкроить?

— Николай Николаевич с Вами по грантам общается, как специалиста Вас ценит и уважает. И как личность творческую тоже. Уж так ему лепреконы вашего авторства понравились, думал — отнимет. А уж феечка на стенгазете сразила наповал. Он ее даже сфотографировать просил разрешения. Такой довольный потом ушел.

Мэр улыбался, а я совсем растерялась:

— Роман Борисович, да Вы что? Ну, какая из меня Снегурочка? Ни с детьми работать не умею, ни сценария не знаю. Давайте, может, я у подруг в драмтеатре спрошу?

А что — вполне себе рабочий вариант.

Но нет, высокое начальство замахало руками:

— Нет-нет-нет. Никакой драмы, Аннушка! Дети и драма несовместимы. Хотя бы у нас на празднике.

— Тогда я не представляю, чем могу помочь. Правда.

Мэр покружил по кабинету, поморщил лоб, почесал затылок и вдруг поразил меня до глубины души:

— А давайте, у нас Дед Мороз с Феей будет! Феи уж больно замечательные у Вас. Сценарий сократим, а вы импровизируйте, если вдруг слова забудете.

Импровизация. Мое второе имя. Да.

— Видите ли, Роман Борисович, я, вообще-то, сегодня пришла с заявлением по собственному…

Восторг начальства остался мне непонятен:

— О, Анна Васильевна, другое дело! Вы завтра Фея, а я прямо сегодня заявление Ваше подпишу и в бухгалтерию передам. После бала как раз трудовую свою и заберете! С наилучшими рекомендациями. Давайте. Несите заявление, возьмите у Аллы Сергеевны сценарий. Согласуйте с Одинцовым правки. Да, и зайдите к девочкам за костюмом.

Выпала в приемную унылая и подавленная. Хорошо, хоть не под ноги Аллочки.