Если хочешь быть волшебником

— Почему ты все делаешь мне назло? — спрашивала Инна Васильевна. — Неужели тебе это приятно?

— Ничуть!.. Просто так получается… стечение обстоятельств.

— Ты без разрешения ушел из дому — это стечение обстоятельств?

Леве нечего было ответить. Выполняя приказ матери, он снял штаны и остался в трусиках. Увидев на его ногах несколько синяков, Инна Васильевна заговорила тише и спокойнее:

— Я не разрешала сегодня надевать новые брюки, ты ослушался.

Лева тщательно мылил руки и шею.

— Ведро воды принести тебе всегда некогда: именно в это время ты загораешься рвением к приготовлению уроков. А вот выбросить три часа впустую — на это у тебя времени хватает.

Лева, поставив ноги в таз с водой, принесенный матерью, с ожесточением тер их мочалкой.

— Не понимаю, сам ли ты такой уродился, или кто-то на тебя дурно влияет?

Лева, зажмурив глаза, усердно обтирался полотенцем.

— Может быть, тебе не следует дружить с Колей?.. Вечно у него в карманах полно ржавых железок, гвоздей, камней… К чему ни прикоснется руками — на всем пятна оставляет. Теперь и у тебя в тетрадях кляксы, помарки.

Лева надевал чистую рубаху, молчал.

Так они беседовали, пока Лева приводил себя в порядок, торопливо ел и потом укладывался в постель.

— Не знаю уж, что делать с тобой, — закончила Инна Васильевна со вздохом, поправляя на нем одеяло. И наконец она произнесла то, что все время было у нее в сердце и на языке: — Скажи правду, ты не очень ударился?.. Тебе не очень больно?

Только тут к Леве вернулся дар речи.

— Мне совсем, совсем не больно… Я высплюсь и все пройдет, вот увидишь.

— Ну, спи же!

— Спокойной ночи, мама!

8. Повторение — мать учения

Хорошо спится в дождь. Сон тем крепче, чем добросовестнее тучи закрывают небо, чем пасмурнее утро. Именно в такое утро кто-то постучался в окошко Ракитиных. Стучал настойчиво, хотя и не очень громко, чтобы не привлекать к себе внимания тех жителей квартиры, которым лучше не попадаться на глаза.

Разбуженный стуком, Лева что-то промычал спросонья, приподнял голову, бросил затуманенный взгляд на окно, но ничего не разглядел. До утра было далеко, хотя старинный будильник на тумбочке уже показывал семь. Врет этот проклятый будильник, по воскресеньям он всегда врет!.. Лева повернулся на другой бок, натянул повыше одеяло.

— Лева!.. Лева!.. Лева!.. — слышалось ему в меняющемся ритме дождя, как иному чудится что-то в ритмичном перестуке вагонных колес, а другому — в вое пурги или жужжании шмеля. Мальчику даже казалось, что дождь обращается к нему чьим-то очень знакомым голосом. Он натянул одеяло еще выше, чтобы оно закрывало и уши. Дождь продолжал тихо, осторожно, но настойчиво:

— Лева!.. Лева!.. Лева!..

— Га?.. Что такое?.. — Лева сел в постели и вдруг увидел лицо Николая, заглядывавшего в окно. Поколебавшись немного — не натянуть ли одеяло еще выше, чтобы оно закрывало и глаза? — он соскочил на пол, подошел к окну и раскрыл его.

На Николае был широкий и длинный брезентовый плащ с остроконечным капюшоном, натянутым на голову. Бежавшие с крыши струйки воды растекались по его спине и плечам, с козырька фуражки часто срывались большие прозрачные капли.

— Чего тебе? — спросил удивленный Лева. — Нарочно такое время для прогулки выбрал?.. Или, может, захотелось срочно на велосипеде покататься?

— Слушай, Левка, — шепотом ответил Николай, — пойдем на хутор к мотоциклисту в гости.

Лева не поверил:

— Сейчас?.. Куда идти, говоришь?

Но поняв по решительному и упрямому выражению лица товарища, что он не ослышался, Лева сердито воскликнул:

— Вздор!.. Вздор городишь!.. Десять километров в такую погоду… Да ты в своем уме?

— Нет, в твоем, — огрызнулся Николай. — Дело-то очень важное: надо около мотоцикла еще раз повертеться, машину в руках подержать. Без этого никогда не научишься. А в другой раз некогда будет. Сегодня еще и гарантия есть, что машину дома застанем, никуда она в такую погоду не денется, если только бригадир не сумасшедший.

— Ерунда, — стоял на своем Лева, — очень нам нужен этот мотоцикл. Как верблюду наушники… Иди, иди, — вдруг заторопился он. — Мама!

И, захлопнув окно, Лева юркнул в еще не остывшую постель.

* * *

Савелий Дмитриевич был немало удивлен, когда в его комнату ввалился человек небольшого роста в огромном, до пят, плаще, снизу густо забрызганном грязью. Низко натянутый на голову капюшон не давал рассмотреть его лица. А Николай, убедившись, что тракторист «не сумасшедший», отвернулся и стал стаскивать с себя одеревяневший плащ.

— Да ты никак тот самый парень?! — удивился бригадир, узнав Николая. — А родные знают, куда ты девался?

— Знают… Я бабушку еще три дня назад предупредил.

— Но погоду ни ты, ни она не предвидели. Сегодня спрашивал ее?

— Погода делам не помеха, — ответил Николай с достоинством взрослого человека. — У нас дожди, бывает, по месяцу не прекращаются.

— Отлично!.. Счастье твое, что дождь выдался, — в город я должен был ехать, как раз разминулись бы. Теперь хоть до вечера занимайся. Да ты ел ли?

Обычно стеснявшийся при посторонних, Николай чувствовал себя с этим человеком свободно.