Если копнуть поглубже

— Что, разве не так?

— Уилл, у твоей мамы нет никакого любовника. — Будем надеяться.

— Я думал, может, она говорит с папой. Разве она не любит папу?

Ехидничает, значит.

Он улыбался — не широко, а только уголками губ.

— Не будь ты таким остряком, я бы тебя выпорола, — заметила Мерси.

— Ты никогда меня не порола.

— Все еще впереди. Не воображай, будто я не способна тебя выпороть. Я всегда готова. Все зависит от того, куда тебя поведет.

— На крышу.

— Очень остроумно. А теперь давай спускайся.

Он встал.

— Хорошо. Я прыгаю.

— Валяй. Я отвернусь. — Мерси так и сделала.

Уилл — ну, пожалуйста…

Несколько мгновений стояла тишина. Потом она услышала, как он карабкается по кровле.

Только не обдери колени!

Мерси поняла, что он добрался до окна своей спальни и нырнул в комнату.

Она ждала.

Пожалуй, об этом лучше не рассказывать. Иначе у Джейн случится инфаркт.

На газон выбежал Редьярд.

— Мы его возьмем? — спросил Уилл. — Ты же обещала.

Он стоял на веранде, потирая задницу.

— Непременно. Я заранее позвоню и попрошу, чтобы нам зарезервировали столик снаружи. А ты, мистер Хокинз[30], иди помой руки.

Уилл смотрел на нее — почти без улыбки.

Мерси шутливо погрозила ему пальцем:

— Ну, беги, мы все тебя ждем.

Уилл подошел к двери с сеткой и оглянулся на Мерси через плечо:

— Когда я сказал, что прыгну, ты повернулась ко мне спиной.

— И что?

— А если бы я в самом деле прыгнул?

— Я бы тебя поймала. Или постаралась перехватить. Если действительно собираются прыгнуть, говорят более уверенно.

— Я правда собирался. С минуту.

— Пару секунд. He больше. — Мерси широко улыбнулась. — Смывай смолу. А я пока пойду позвоню. Два против одного — я справлюсь быстрее: ты еще и руки намылить не успеешь.

Уилл скрылся в доме. Мерси подняла глаза. Самая старая из ворон — главная из всех — снялась с дерева и села на трубу — клевать корм.

Мерси покачала головой. Господи, благослови все сущее на свете и сделай так, чтобы Уилл ни на что не обращал внимания.

Входя на веранду, она услышала голос Джейн:

— Куда, черт побери, вы все подевались?

— Нас только двое, — ответил мальчик. — Мы с Мерси, еще Редьярд.

— Это уже трое, — сказала Джейн, и Мерси поняла, что она улыбнулась. Имея дело с Уиллом, приходилось постоянно проявлять чудеса догадливости, чтобы просчитывать все на шаг вперед.

— Иди сюда, Редди. Давай наденем твой поводок.

Мерси вошла в дом, и пес последовал за ней.

О крыше упомянуто не было. Мерси набрала номер «Паццо» и попросила зарезервировать столик на улице.

— Но мы просим, чтобы пиццу принесли снизу, — добавила она. — Это очень важно.

4

Суббота, 26 июля 1998 г.

— Хочешь еще?

— Конечно.

Джонатан и Грифф сидели в гостиной номера в «Пайнвуде». Гриффин отыграл в утреннике «Много шума…», а потом они поели в ресторане «Пайнвуда». Опять «Шатобриан». Это превратилось в традицию.

Джонатан налил по второму бокалу «Гранд Марнье», подал один Гриффину и открыл окна на заднюю поляну, теннисный корт и плавательный бассейн.

— Я всегда любил запах леса под вечер, — сказал он. — Переход природы от вдоха к выдоху. Деревья, цветы, трава — все источает свой собственный аромат. Это как дыхание — человеческое дыхание. За исключением одного: природа никогда не пахнет чесноком, — он улыбнулся и сел.

Гриффин уже снял пиджак, расстегнул рубашку и расположился в кресле, перекинув одну ногу через ручку.

— Не надо так разваливаться, — заметил Джонатан. — Это слишком вызывающе.

Грифф оставил ногу там, где она была.

— Я много думал о «Тщетных усилиях любви», — продолжал режиссер, одновременно отточенно закуривая сигарету. Именно отточенно — ибо Грифф уже много раз наблюдал, как он касается сигареты пальцами, держит ее, управляет ею, словно инструментом, реквизитом. Все было под контролем — курение как манипуляция последовательностью жестов, которые рассказывали о своем, в то время как слова Джонатана вели совсем иное повествование. Все это были знаки — отражение, эхо того, что Джонатан пальцами, руками и губами делал Гриффу и с Гриффом в постели.

Его губы, язык и даже зубы были исключительно соблазнительны.

И он это знал.

А пальцы, с длинными, прямоугольными ногтями и чувственными подушечками знали толк в соблазне. С помощью сигареты Джонатан мог изобразить все, что угодно и, создавая завесу дыма и перекатывая комочки пепла по краям пепельницы, способен был буквально заворожить восприимчивого зрителя, который распознавал в его жестах всевозможные проявления секса. Он уже делал с Гриффом такое, чего тот не мог бы даже вообразить. И все это без генитального проникновения. Он признавал множество других форм проникновения, но только не генитальное. Здесь он проводил черту сам и не позволял переступать ее партнеру. Мы не трахаемся.