Если любишь - солги (СИ)

— Через несколько месяцев мы уже знали, что ключ — молодая женщина и находится в Литезии, вероятнее всего, в районе Каше-Абри. Тогда нам приказали просканировать город силами всех ведунов. На это ушло три недели, но в итоге мы обнаружили тёмное место — ваш дом. Дальше наследники взяли дело в свои руки. А когда упустили вас, снова обратились к нам за помощью. Мы вас находили, теряли и снова находили. В последний раз — в Носсуа, в квартале, который был под нашим наблюдением. Когда вы вошли в здание Совета, наследники уже держали вас под колпаком.

Сира замолчала. Конец истории.

— И теперь, когда у вас есть я, видящие смогут найти источник правды?

— Мы надеемся на это. Идёмте, я познакомлю вас с ребятами.

К счастью, речь шла не обо всех трёх десятках созерцателей вод. Сира подняла с тёплых камней пятерых, но один пребывал в таком блаженно-невменяемом состоянии, что пришлось оставить его в покое.

Думаю, Сира решила представить меня "ребятам" в качестве своеобразной награды за труды. Все четверо (точнее, пятеро) занимались розыском ключа правды с самого начала. Теперь они видели, что всё было не зря: то, что пятнадцать лет назад казалось лишь смутным ощущением, явилось перед ними во плоти.

Десять минут неловкой беседы, и Сира пошла меня провожать. Источник уже скрылся за хороводом кудрявых берёз, когда позади раздались торопливые шаги. К нам почти бегом спешил пятый ведун — невысокий жилистый мужчина лет тридцати пяти, одетый в мешковатые брюки и свитер грубой вязки. Его тёмные глаза лихорадочно блестели, носатое, смуглое, совсем не северное лицо морщилось, словно от боли.

— Что случилось, Хакон? — быстро спросила Сира.

Но видящий прошёл мимо неё, как мимо пустого места, остановился прямо передо мной и фальшиво пропел грубым голосом:

— Лети, моя птичка, в поля и луга! Я знаю, свобода тебе дорога…

Это было как удар под вздох. Воздуха не стало, на глаза навернулись слёзы. А Хакон уже бормотал странное:

— Кокон… стальной кокон… без щелей, без трещин… Он там… Его нет… Воздух… только воздух… ураган в коконе без щелей… откуда?

Видящий вдруг схватил меня за руку, и я провалилась туда — в черноту, в воздух без воздуха. Всего на долю секунды, так что не успела ни испугаться, ни ощутить удушье, и через мгновение не знала уже, было это, или воображение сыграло со мной шутку.

Сира вклинилась между нами, тесня Хакона в сторону и уговаривая ласково, как ребёнка:

— Перестань, успокойся, хватит. Идём, идём отсюда.

— Крылья! — вскрикнул видящий. — Сила! Боль! Огонь! Грохот! А-а-а!

Он закрыл лицо руками и позволил Сире увлечь себя с тропы — в сторону, за деревья.

— Стойте! — опомнилась я. — Пусть говорит!

Сира взглянула на меня с сомнением, но остановилась. Хакон вырвался из её рук, весь багровый, потный:

— Он идёт! Никто его не остановит! Он идёт! Идёт за тобой!

Сверкнул безумным взглядом и убежал в лес.

26.2

Каждый мой день с этих пор складывался из двух частей: до обеда — обследования и допросы, или беседы, как выражалась Хельга, после обеда — посиделки с Сирой у источника.

Обследования из медицинских превратились в магнетические. Мажисьеры воздействовали на меня разными способами и фиксировали отклик. Иногда применяли только собственную силу, но чаще использовали особые магнетические устройства и кристаллы разных размеров, форм и цветов. Обычно во время этих опытов я ничего не чувствовала, просто скучала, порой ощущала покалывание, щекотку или зуд, но случалось и странное: меня вдруг нестерпимо клонило в сон, разбирал смех, охватывала тревога или страх.

Однажды невысокая и очень вежливая мажисьен расставила вокруг меня крупные кристаллы, синие, как сапфиры, красные, как рубины, и молочно-белые, с отливом, как лунный камень, взяла за руки и долго глядела в глаза. Сначала мне сжало затылок, а потом от макушки до кобчика прострелила такая боль, что я едва не лишилась чувств. Объяснения мажисьен больше походили на отговорку: "Мы изучаем эффект пробуждения и передачи силы". Позже мне пришло в голову, что она пыталась забрать мой проклятый дар, чтобы самой стать ключом. Будь такое возможно, я бы только порадовалась. Но мажисьен признала, что эксперимент прошёл неудачно.

После изнуряющих опытов, а порой вместо них, Жюли вела меня в "комнату отдыха", где ждали Евгения и Хельга. Иногда к ним присоединялся Аврелий, иногда Дитмар, а однажды явился темноволосый мажисьер по имени Юстиний с повадкой большого вельможи. Он ни о чём не спрашивал, просто смотрел и слушал. Евгения отрекомендовала его как "нашего гостя из столицы". Очевидно, меня удостоил вниманием член Малого Совета Магистериума.