Если (ЛП)

— Да. Уильям Ашер Томас Торо. Он лечился в Бельвью в Нью-Йорке и затем его перевели в нью-йоркский медицинский центр. Его доктор Сэрвус. Это важно — он не шизофреник. У него синестезия, и это смешалось с его прошлым... Никакого аминазона... Я понимаю, но если я узнаю, что меня не послушали, кому-то придется, черт побери, заплатить... Спасибо.

Он определенно адвокат.

Он посмотрел на телефон, прежде чем перевел взгляд на меня.

— Привет, я Миллер. Брат Ашера. — Я только сейчас осознала, что он назвал первое имя Ашера — Уильям. Несмотря на то что разговор об этом не заходил, меня расстроил тот факт, что он никогда мне об этом не говорил. Я почувствовала себя так, будто никогда по-настоящему его не знала.

— Привет, я Аннализа, но все зовут меня Бёрд.

— Бёрд? — его глаза осматривали мою квартиру, как будто на самом ему не были нужны никакие объяснения. Он снова посмотрел на меня. — Я не знаю, как он это делает. Полагаю, некоторые вещи не меняются, — сказал он больше сам себе. — Так, у Эша есть девушка?

— Да, — сказала я. — Мы познакомились, когда он спас мою жизнь. Наркоманы напали на меня, и он их остановил.

Он немного отстранился, обдумывая новости.

— Так, это ты встряла и остановила этих придурков? — он указал пальцем на меня. — Слава и благодарность тебе.

— Полагаю, я все усложнила, сделав это.

— Вы оба живы, и это плюс. Так, я сделал несколько звонков по дороге сюда, до сих пор его нигде не подобрали. Я знаю людей в Департаменте Полиции Лос-Анжелеса, если они увидят кого-то похожего на него, то дадут мне знать и доставят его в медицинский центр. Если он вернется сюда, мы сделаем это сами.

— Подожди. Я не понимаю, что происходит. Что с ним не так? — Миллер делал все слишком быстро, а я просто пыталась понять, что происходит.

На него снизошло озарение, и он потер лоб.

— Ох, извини... Я не подумал спросить... Эш не рассказал тебе... — его голос утих.

— Рассказал мне, что?

Он сделал глубокий вдох и выдохнул слова:

— Бёрд, у него биполярное расстройство. Сильное.

— Биполярное расстройство?

Я слышала это словосочетание миллионы раз, но никогда не задумывалась об этом. Воспринимала это как «шизофрения» или «психотическое расстройство». Эти слова звучали повсюду и описывали неустойчивое поведение, но я никогда не придавала им большого смысла, потому что мало об этом знала. В моем ежедневном словаре не было места этим словам.

— Ты знаешь, что это?

— Думаю, да... — туман в голове начал рассеиваться, давая мне сложить все воедино: его нередкая необоснованная печаль или безграничная энергия. Как будто в нем было три человека: мой Ашер, больной Ашер и бешеный Ашер. До этого момента я в какой-то степени любила это в нем.

— Ну, это когда человек переходит из состояния эйфории в депрессию, и это намного хуже, чем просто перепады настроения. Иногда это выходит за крайность, особенно если он не спит. Ему поставили диагноз только пару лет назад, и у него есть кое-какие проблемы с принятием. Сейчас Эш проходит через маниакальную фазу. И полагаю, он отказался от своего лития. До этого он только единожды доводил себе до настолько плохого состояния. Он ненавидит препараты, потому что они притупляют его органы чувств. По крайне мере, об этом ты ведь знаешь?

Я слабо кивнула.

Все комментарии Эша о потери зрения и его возвращении обрели новый смысл. Каким-то образом я почувствовала, будто толкала его вернуть его «зрение» обратно, не осознавая это.

— Как я могла не догадаться? — спросила я у себя вслух.

— Не кори себя. Я уверен, что у него было это годами, прежде чем мы заметили. Мы всегда считали, что Ашер чересчур энергичный и эксцентричный. В семье, полной обычных людей, он один был с неординарными способностями, и мои родители хотели поддержать его художественную сторону. Поэтому, когда он становился гиперактивным, не ложился спать, не ел или вел себя как полный придурок, мы просто думали, что это его метод работы. Он много веселился, когда был подростком, вытворял сумасшедшие вещи, в то время как ни у кого из нас не было мужества рисковать. Девушки любили его... извини.

— Ммхм. — У меня не было энергии ревновать к каким-то школьницам.

Затем он спал или хандрил несколько дней или недель подряд, мы просто думали, что он чувствительный художник или просто устал так упорно трудиться или быть вечно веселым подростком.

Я покачала головой в неверии. Я была и подавлена, и взбешена. Чувствовала, будто Эш предал меня, не сказав обо всем этом. Но больше всего я была напугана, что никогда не верну его. На крыше он казался таким отдалившимся, как будто был заложником внутри другого человека, как будто кто-то использовал его тело и разум в качестве убежища.

— Так, как вы узнали?

— Не знаю, рассказывал ли он тебе, но наша сестра умерла.

— Да, Сара.