Если (ЛП)

Дни смешались. Иногда я была настолько физически истощена, что вырубалась, как только приходила домой. Эш снова начал работать помощником официанта и работал над своим художественным проектом. Казалось, мы были на правильном пути. Но я была настолько погружена в трудности шоу, что не заметила малейших изменений. Как Эш ускользал по ночам на крышу, пока я спала глубоким сном, или как он снова перестал бриться и есть.

Я редко бывала дома, а Эш стал другим... я думала, что он изменился в лучшую сторону. Со мной у него была жизнь. Если он уставал, то спал. Если бы голоден, то ел. Он знал, что не был обузой. Если что-то было не так, он не исчезал как в последний раз. Он знал, что может на меня рассчитывать.

Эш наконец открылся мне, почему он оставил свою прежнюю жизнь позади, и я помогла ему собрать ее воедино.

У нового энергичного Эша были приступы вдохновения. Я видела его неустанную живопись. Я слышала, как он бормочет бессвязные предложения, и принимала это за волнение. Я принимала его способность отстоять долгие часы в ресторане, и затем рисовать на крыше за стремление достичь цели. А правда была в том, что я была слишком уставшей, чтобы увидеть что-то другое.

Когда я спрашивала, как у него дела, он отвечал, что все чудесно. Он делал мне массаж ног после долгого дня и разговаривал, и я могла положить голову на подушку, закрыть глаза и быть благодарной, что у него есть энергия для нас обоих.

В четверг вечером я пришла домой и заметила, что моя дверь открыта нараспашку, а его нигде не видно. На полу были разбросаны бумаги — эскизы, которых я не видела прежде.

— Эш? — позвала я.

Но он не отозвался. Глубоко внутри я чувствовала, что-то не так. У меня всегда было предчувствие, что Эш мне что-то недоговаривает, что есть что-то большее в его истории. Наши отношения перешли на другой уровень, и мы делились своими переживаниями, при этом никто ни на кого не давил. Поэтому я не давила. Многое происходило в моей жизни, и он заверил меня, что у него все хорошо, и этих слов мне было достаточно.

Я побежала на крышу и распахнула дверь.

Эш расхаживал в нижнем белье, весь покрытый краской. Я стояла молча, пытаясь осмыслить происходящее передо мной. Он даже не заметил моего присутствия.

Краска была повсюду. Не в беспорядочном, хаотичном порядке. Он был в процессе того, чтобы разрисовать крышу. Я потянулась поднять фонарик с земли и осветила всю работу.

Это был захватывающий горизонт глазами Эша. Фуксия, бирюзовый, светло-лиловый, зеленовато-голубой, темно-синий, серебряный и бесчисленное множество других цветов кружились в его исполнении неба. В этой работе была своя история: мужчина сидел на земле, а девушка с волосами цвета огня пыталась поднять его в небо. Затем они в звездах, их тела переплетены.

Это была наша история, но она была волшебной, отбрасывая реальность пределов человеческого тела.

Картина была цельной, созданная на крыше и переходящая на вертикальные поверхности, которые ее окружали.

— Эш?

Он резко повернулся.

— Ох, спасибо, господи, спасибо, господи, — сказал он отчаянно, направляясь ко мне. — У вышел за пределы бумаги. А мне нужно было столько всего нарисовать, что я выбрал это место. Все пришло так быстро, и я думаю, что мы должны обратиться в гребаные галереи и на шоу, чтобы они все увидели это. Потому что бумага — это просто гребаный пустяк. Кому нужна бумага, когда есть кирпич, смола и мое тело? Кто сказал, что бумага или холст должны быть основой? Кому нужна студия? Это просто ерунда.

— Эш?

— Но черт. Мне нужна краска. Моя закончилась. Краска не пустяк. Она нужна мне, — он провел по волосам вымазанной в краске рукой, оставив огромную оранжевую полосу.

— Эш, — на это раз я сказала решительнее, но мои слова едва долетели до него.

— Я собираюсь сходить купить кое-какие краски. И затем позвоню мэру, потому что он захочет это увидеть.

Я чувствовала, что оцепенела, но в то же время мое тело дрожало. Я не знала, что делать, Эщ словно был на другой планете и не был в состоянии прочитать мои сигналы.

— Эш, уже поздно. Арт-магазины закрыты. И ты не можешь рисовать на крыше. Это здание нам не принадлежит.

— Нет. Но будет принадлежать. И я собираюсь за краской, потому что хочу превратить весь город в инсталляцию. И лучшая часть в том, что ты сможешь увидеть мое произведение с неба.

Он пошел в сторону двери.

— Эш! — закричала я. Он остановился и повернулся. — На тебе нет одежды! — закричала я.

— А да. Конечно. — Он натянул джинсы и обувь и снова направился к двери.

— Твоя футболка, — я пыталась остановить его и найти способ пробиться к нему. Я чувствовала себя такой одинокой на крыше. Наше маленькое тайное место стало секретом, который я больше не хотела держать.

— Эш, пожалуйста, не уходи. Ты ведешь себя неправильно. Что-то не так.

Он подошел ко мне и сгреб в объятия.