Если не родилась красивой или Счастье вопреки

– Эй, кисонька, эй, лапочка, вылезь уже из-под кровати, знакомиться будем, – проворковала я елейным голоском.

Кот повернул голову и уставился на меня большими жёлтыми глазищами. Почему жёлтыми? Да просто в темноте у всех кошек глаза жёлтые, а под кроватью темно, знаете было

– Ну, кыс-кыс что ли, не знаю, как тебя зовут, но вылезай уже чудовище мохнатое, – продолжила я ласково уговаривать кота, а тот вдруг открыл пасть и я услышала:

– А биуть будешь?

И сказано это было с такой же интонацией, как у кота в мультике про Простоквашино. Я честно от такого обалдела, и села, ну правда, села, до этого я почти лежала рядом с кроватью, опустив лицо к полу. Сижу и думаю, что всё, приехали, дурка по мне плачет и приветственно распахивает свои двери. Продолжаю себя бедную несчастную жалеть, надеясь, что мне всё показалось, и это был разовый глюк.

– Таук чтоу, биуть будешь, спраушиваю? – снова мурлыкающе донеслось из-под кровати.

Я чуть не подпрыгнула, осторожно заглянула под кровать и посмотрела на кота, решая, стоит отвечать глюкам или нет, немного подумав, ответила:

– Нет, не буду.

И даже ответа вроде как не ожидала, это же всё моё больное воображение шутки шутит.

– Ну лаудно, тоугда вылезу, – послышалось со стороны кота.

И ладно бы при этом кот остался на прежнем месте, так нет, он стал продвигаться к выходу, не торопясь так, почти по-пластунски. Представили картину: рыжий, весьма пушистый и весьма упитанный кот, лёжа на пузе, гребёт всеми четырьмя лапами по полу и ползёт, хотя я бы сказала, что скорее катится, чем ползёт. Линолеум то скользкий, лапы скользят, а когти выпустить не посмел, молодец всё-таки. Выползло, значит, это чудо из-под кровати, главное не с моей стороны, опасается похоже, отряхнулось, как будто всё в грязи извалялось под этой кроватью сидючи, при том, что даже под ней у меня всегда идеальный порядок, и запрыгнуло на кровать. Я распрямилась и посмотрела на животинку, а посмотреть, надо сказать, было на что. Кот был огромный, я таких по телевизору только видела, они весят до 15 килограмм, сами пушистые, уши большие и с кисточками, как у рысей, на кончиках ушей. Ещё название породы у них такое необычное мейн-кун вроде, если память мне не изменяет. На вид кот вполне себе домашний: шерсть блестит, травм никаких не видно, не исхудавший, и вид у него такой, как у хозяина жизни, а не забитый, как бывает у бродяжек.

– Ну и как это всё понимать? – спросила я этого кото-монстра.

Тот вальяжно сел, обвил невероятно пушистым хвостом лапы и говорит:

– Поука неу покоурмишь ниучего говоурить неу стану, гоустей сначаула кормяут, пояут, в бауньке паурят, ау поутом уже расспраушивают, – и столько обиды было в его голосе, что я растерялась.

– И чем же тебя кормить, чудо заморское?

– Иу соувсем яу неу замоурское, а иноумирское, воут зау чудо спасиубо, прияутно, – промурлыкал кот.

– Так кормить-то тебя чем, ещё раз спрашиваю?

– Дау неу нервниучай тыу! Яу мяусо иу сметауну люублю, – на последних словах кот мечтательно закатил глаза и облизал языком свою усатую морду.

– Сметаны, прости, нет, а мясо какое: сырое или вареное?

– Дау беуз раузницы, лиушь быу тёпленькоуе. Люублю, знауешь, подогреутое.

– Какие мы нежные, – сказала я и отправилась на кухню греть мясо.

Кот последовал туда за мной, не иначе как контролировать процесс. Пока я возилась с замороженной курицей, кот преспокойненько уселся на стул, что стоял за обеденным столом и стал наблюдать за моими действиями.

– Боишься, отравлю? – ехидно спросила кота, кажется, уже почти привыкнув, что он говорящий.

Видно это так слово «иномирный» на меня подействовало, интересно же, я столько много читала о других мирах, считая всё это выдумками и буйством фантазии авторов, а теперь пришлось в крайне сжатые сроки переосмысливать.

– Да неут, проусто интереусно.

Странная манера у него разговаривать, почти во всех словах добавляет «у», от этого слова получаются более протяжными и мяукающими.

– Тебя зовут-то хоть как? – спросила я.

– Да меняу обыучно не зовут, я обыучно саум прихожу.

– Ты мне ещё тут пошути, – я с серьезным видом погрозила коту пальцем.

– Ну, имя то у тебя есть?

Кот состроил грустную рожицу и со вздохом ответил:

– Дау неут у меняу имеуни.

– Как так может быть? Хозяин же у тебя есть, вон ты, какой чистенький и не худенький, – удивилась я.

– Хоузяин еусть, да тоулько он вреуменный. Оун не моужет мнеу имяу дауть.

– А почему не может он и кто может?

Кот опять закатил глаза, всем своим видом показывая, какая я глупая и недогадливая, и стал объяснять как не разумной:

– Тыу чтоу, проу фамильяуров вооубще ниучего неу знауешь?! Наум имяу моужет дауть тоулько настояущий хозяуин.

– Значит ты фамильяр?

– Ну, конеучно! А ктоу ещёу по-твоему с тобоуй разговаривауть моужет? Коут говоряущий чтоли?

– А я действительно думала, что кот говорящий, – не стала скрывать я.

– Да каук ты моужешь меняу сраувнивать с эутими существауми! – взвыл кот, – дау мы соувсем неу похоужи!

– Я ведь раньше не видела, ни котов говорящих, ни фамильяров. В нашем мире таких не существует, – почему-то захотелось мне оправдаться.