«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2

Моя мама, в девичестве Гержой,
Из Песчанки попавши на Урал,
Не сменила тот говор на чужой,
Идиш свой не покинул пьедестал.

Моя мама, в девичестве Гержой,
Отпускала на улицу меня.
Ехал возчик на двор, тряся вожжой,
На весь город бидонами звеня.

Я ходил по заснеженному льду,
По двору магазина «Гастроном»,
В этом малом озлобленном аду
Пахло мерзлой помойкой и говном.

Среди сверстниц и сверстников моих
Я был чуждым, вот чёрт меня дери,
Хоть плевал через зубы лучше них,
Хоть свистел в пальцы громче раза в три,

Хоть гонял я быстрее колесо,
Хоть стоял на воротах всех прочней,
Да и массу немыслимых высот
Брал намного и легче и точней.

Я не вырос занудой и ханжой,
Хоть ничто не мешало ими быть —
Моя мама, в девичестве Гержой,
Свято чтила свой местечковый быт:

«Не торчи из построенных рядов,
Не носи вещи, словно попугай,
Помни, кто ты, и будь всегда готов
Убежать, если слышно чей-то лай…»

Я кивал и опять спешил во двор,
В гущу морд и паноптикум зверей.
Одногодки мне ставили в укор,
Что я умный, спокойный и еврей.

Чтоб меня не разъело этой ржой,
Я пейзаж навсегда переменил.
…Мою маму, в девичестве Гержой,
На кибуцном погосте схоронил.

«Четыре костюма назад…»

Четыре костюма назад
Я был и кудрявый и стройный,
Являл собой облик достойный
И радовал людям глаза.

Тому уж «КамАЗ» сигарет,
Как я выходил на татами
И вёл смертный бой со скотами
Во цвете мальчишеских лет.

Цистерну портвейна назад
И две очень крепких напитков
Блестел я метлахскою плиткой,
Сиял, как в ночи образа.

Меня не страшил камнепад,
Не бздел я поверхности зыбкой,
Моя чаровала улыбка
Зубов восемнадцать назад.

Чего там скрывать – я сквозь ад
Прошел бы чрез пламени блики
И вышел не без Эвридики
Семь тысяч оргазмов назад.

А нынче сижу, как урод,
Болят и спина, и ключица…
И думаю: «Что же случится
Со мною два вдоха вперёд?»

«На чём ты хочешь написать письмо…»

На чём ты хочешь написать письмо?
Ведь я простой бумаги не приемлю.
Возьми-ка эту вымерзшую землю
И напиши меж строчками домов.

Здесь много места для идей простых,
А ты спокойна и не дышишь тяжко,
Когда коснётся ночи промокашка
Твоих штрихов, кругов и запятых.

Мне остаётся взглядом пробежать
Квадраты крыш, балкон и колоннаду,
И ничего другого мне не надо.
Прими мой сон, железная кровать!

Смотри, как бьёт по векам нервный тик,
И это всё привычно и нормально,
Поскольку ты нема и виртуальна,
Лишь на стене твой остывает лик.

Но вот опять погас в глазах укор,
В коробках спят напёрстки и иголки…
Синеет том стихов моих на полке,
Краснеет небо и белеет двор.

Владимир Волкович