Если он грешен

Пенелопа тихонько вздохнула и поморщилась. Все тело ужасно ныло и болело. Но что же с ней случилось до того, как она оказалась в постели? И почему она совсем одна? Почему Эштон не спит рядом с ней? Неужели она проспала его уход?

Внезапно воспоминания о событиях в парке нахлынули на нее потоком, и Пенелопа едва не вскрикнула. Неужели кто-то стрелял в нее?! Она зажмурилась и попыталась прислушаться к своим ощущениям. Плечо болело, но боль была ноющей, не острой. Хотя она подозревала, что ей станет очень больно, если шевельнуть рукой. Причем болело не только плечо, но это, очевидно, потому, что она сильно ударилась, когда падала на землю.

Прошло некоторое время, и Пенелопа вдруг почувствовала сильнейшую жажду. Ощущение было такое, словно рот ей набили ватой. Зловонной ватой. Внезапно ей очень захотелось прополоскать рот и почистить зубы. Она была уверена, что почувствует себя много лучше после этого.

Осторожно открыв глаза, Пенелопа осмотрелась. Она видела все словно в тумане, но все же поняла, что лежит в своей спальне в том доме, где жили ее братья и остальные мальчики. И у нее сразу стало легче на душе. Через минуту-другую туманная дымка рассеялась, и Пенелопа едва не вскрикнула от неожиданности. На стуле возле кровати сидела женщина средних лет и зашивала что-то очень похожее на детскую рубашку. Внезапно женщина подняла голову, посмотрела на нее и улыбнулась. И Пенелопа тотчас же почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом ее больших голубых глаз.

— Очень хорошо, что вы проснулись, — сказала незнакомка. — А я леди Радмур, мать Эштона. Но вы можете называть меня леди Мэри — мне так больше нравится. Наверное, мы с вами попозже поговорим. Подозреваю, что вы очень хотите пить. И вам, наверное, не терпится избавиться от противного привкуса во рту. — Леди Мэри налила в стакан немного сидра и помогла Пенелопе удерживать стакан, пока та пила маленькими глотками. — Пять суток борьбы с лихорадкой и почти двадцать четыре часа сна — не удивляюсь, что у вас во рту ужасный привкус. Теперь вам лучше, да?

Ошеломленная всем происходящим, Пенелопа молча кивнула; она чувствовала себя безжизненной куклой, с которой играла эта женщина. Но неужели за ней действительно ухаживала виконтесса Радмур, мать Эштона?

А леди Мэри тем временем тщательно расчесала ей волосы и протерла влажной губкой все тело. После чего переодела ее в чистую ночную сорочку и перевязала лентой ей волосы. И только тут Пенелопа наконец обрела дар речи. Судорожно сглотнув, она пробормотала:

— С тех пор как в меня стреляли, прошло пять… нет, шесть дней? Не может быть.

Леди Мэри поставила ей на колени поднос с дольками яблока и хлебом, намазанным тонким слоем масла.

— Поешьте. Только ешьте очень медленно. Я знаю, что Роджер, — леди Мэри чуть покраснела, — э… доктор Прайн предпочитает, чтобы его пациентам давали бульон, но он не запрещает и другую пищу. Главное, чтобы она не была слишком тяжелой. Я уверена, что хлеб с маслом вам не повредит. — Леди Мэри вновь села на стул возле кровати. — У вас началась лихорадка в первый же день, через несколько часов после того как вас привезли домой. Доктор считает, что вы слишком долго пролежали на сырой земле, поэтому и подхватили лихорадку. Возле пруда всегда земля влажная. И конечно, сыграло свою роль и то обстоятельство, что вы лишь недавно оправились от удара головой. Подозреваю, что вы не успели восстановить силы.

Пенелопа медленно кивнула. Она помнила, как сырость пробирала ее до костей, когда она лежала на земле возле пруда. Ей отчаянно хотелось спросить, где Эштон. Воспоминания о том, что было после того, как ее привезли сюда, состояли из отрывочных видений. Она видела его лицо, она помнила, что ей было больно, что все тело горело. Конечно, его лицо могло привидеться ей в горячечных кошмарах, но она так не считала.

— Роджер… то есть доктор Прайн… Он сказал, что вы молоды и здоровы и что вам скорее всего удастся превозмочь лихорадку. Но шли дни, а жар все не спадал, и, я боюсь, Эштон стал слишком уж нервничать. Но доктор оказался прав. Вам удалось справиться с лихорадкой, просто все случилось в свое время. Рана не гноилась. По правде говоря, она очень хорошо заживала. На удивление быстро. Если бы не жар, то можно было бы сказать, что самое худшее вы просто проспали.

Значит, Эштон находился рядом с ней в самое трудное время? От этой мысли ей сделалось тепло и приятно.

А то обстоятельство, что леди Радмур всякий раз при упоминании доктора Прайна запиналась, называя его по имени, возбуждало любопытство. Пенелопа взяла ломтик яблока и принялась медленно жевать. Ей ужасно хотелось спросить у виконтессы, откуда та знает доктора, но она сдерживалась, опасаясь, что этот вопрос окажется нескромным.

— Вне сомнения, вам интересно, почему я здесь, — неожиданно сказала леди Мэри.

Пенелопа в этот момент жевала яблоко, поэтому лишь молча кивнула в ответ.