Если он поддастся

– Вот именно. И у него очень мощный дар. Собственно, поэтому мы и не одобряем браки между двоюродными братьями и сестрами. – Она пожала плечами. – Хотя они и не запрещены. Семья большая, в течение нескольких поколений существует приток чужой крови. Илай способен передвигать предметы усилием воли. Временами, когда из-за чего-то сильно переживает или злится, он может потерять над собой контроль – и тогда предметы летают по комнате. Сейчас стало намного лучше, чем в то время, когда сын был совсем маленьким и делал это ради развлечения. Но мальчик взрослеет, а это сложный процесс, который закончится лишь тогда, когда он превратится в мужчину. Поэтому, пока он не научится держать себя в руках, ему придется немного пострадать.

– Ничего удивительного. Но для мальчика это трудное время…

Олимпия кивнула:

– Я это время тоже переживала без особого удовольствия. У него уже начал ломаться голос, когда я отправилась сюда. И меня постоянно тревожит мысль, что я теряю моего малыша. – Олимпия покачала головой и проглотила комок в горле, который всегда подкатывал, когда она думала о сыне. – Глупо, конечно…

Брент потянулся к ней через стол и взял за руку.

– Да, немного. Но он ведь не может не меняться. И все же твой сын по-прежнему твой сын. То, что ты оставила его и вырастила, несмотря на жестокий способ, которым он был зачат, – есть свидетельство твоей любви к нему. – Брент подавил желание пересесть к ней – ужасно хотелось расцеловать Олимпию в раскрасневшиеся щеки. – Я даже немного завидую ему, – пробормотал он и тут же понял, что не очень-то завидует.

– Да, верно. Илай всегда был моим сыном, моим ребенком, и он будет им, даже когда мне придется вставать на стул, чтобы заехать ему в ухо. – Олимпия улыбнулась, когда граф расхохотался. – Кроме того, Илай очень… э… восприимчив к тому, что чувствуют окружающие его люди. У него большие способности к эмпатии. Вероятно, даже слишком большие.

– Еще один дар?

– Да, хотя не такой сильный, как первый. Такое часто случается с нами. Однако и этот дар достаточно сильный, чтобы испытывать трудности в городе, в особенности в такой период жизни.

– Именно поэтому ты его прячешь?

– Вообще-то я и не думала скрывать его. В конце концов, я побывала замужем, так что на нем не лежит печать незаконнорожденности, а моя репутация не могла бы пострадать от его появления на людях. Однако я была слишком молода, когда родила его, и поэтому семья решила отправить нас с ним в Миртлдаунс под надзор тетушки Антигоны и моей кузины Тессы. – Олимпия вспыхнула. – У меня не было молока, но тут приехала Тесса в окружении пятерых детей. Самый младший из них еще не ходил. И она стала кормилицей Илая. Тесса оставалась возле нас три года, пока ее муж офицер не ушел в отставку и они не купили небольшой домик по соседству с нами. А тетушка Антигона так и осела в Миртлдаунсе. Она вдова и обосновалась там, потому что у нее отлично получается обучать Илая держать себя в руках.

Когда же я повзрослела и уже могла выезжать в свет – а мне иногда очень хотелось появляться в обществе, – многие забыли о моем замужестве, так что никому в голову не приходило, что я мать ребенка. И мы решили оставить все как есть. При посторонних мои родичи не говорят, что я вдова и что у меня есть сын. Сама же я упоминала про мое замужество только тогда, когда требовалось остановить ретивых соискателей моей руки. – Олимпия поморщилась. – Уверена, кое-кто из знакомых полон романтических бредней насчет того, что я похоронила свое сердце вместе с моим мужем Мейнардом. Но единственное, что я похоронила вместе с ним, – это мою девственность. И обручальное кольцо.

– Так ты его не простила? – Впрочем, Брент этому не удивился. Удивился бы, если бы простила.

– И не прощу. Я знаю, люди стали бы говорить, что это нужно сделать. Но не могу даже тогда, когда смотрю на Илая – мое сокровище, на мое сердце. Мейнард нарушил слово, воспользовавшись своим даром с такой целью. И не просто овладел мной, – он насильно вошел в мое сознание, разрушив защиту, которую я установила. Но хуже всего было то, что он почти уничтожил во мне доверие, которое я испытывала к Аретасу, обладающему точно таким же даром. Умом я понимала, что Аретас никогда не поступит так, как Мейнард, однако прошло очень много времени, прежде чем у меня ушел страх перед моим братом. Ох, очень много времени! И даже сейчас, полностью доверив Аретасу свою жизнь, мне, бывает, становится неуютно, когда он пускает в дело свой дар.

Брент похлопал ее по руке и вернулся к своему кофе.

– Но то, что сделал Мейнард, заставило тебя избегать мужчин, не так ли?

– Да, пожалуй. Хотя… – Олимпия мысленно выругалась, почувствовав, что густо покраснела. – Теперь мне кажется, что это только потому, что ни один мужчина не возбудил во мне интереса.

– Кроме меня, – заявил Брент с ухмылкой.