Если он поддастся

– А мне хочется вот этого. И как можно больше. Мне кажется, желание еще не остыло.

Она прижалась лбом к его лбу.

– Меня это немного смущает, Брент. Я не люблю терять контроль над собой. – Заметив, что он ухмыляется, Олимпия воскликнула: – Какой вы заносчивый, милорд!

– Конечно… Мужчине нравится, когда женщина теряет над собой контроль в его объятиях.

– Разве с мужчиной не происходит то же самое?

– Происходит. – Брент провел ладонью по ее спине и добавил: – Поэтому совсем медленно не получается.

– Но ведь совсем медленно – это, должно быть, замечательно…

– Хочешь проверить, сможем ли мы контролировать себя?

– А вот в таком положении можно попробовать?

– Полагаю, что да. А потом можно и в другом.

* * *

Олимпия едва успела перевести дыхание, когда Брент легонько толкнул ее в бок и, поцеловав, сказал:

– Оседлай меня.

И она тотчас его оседлала, почувствовав некоторое смущение от того, что с таким энтузиазмом откликнулась на предложение. Но Олимпия решила отбросить сдержанность и не жеманничать, потому что ужасно хотелось быть любовницей Брента, хотелось наслаждаться в его объятиях.

– А теперь мне надо идти, – сказал он через некоторое время и снова поцеловал ее.

– Да. Думаю, так будет лучше.

– Очень не хочется. Я предпочел бы остаться, чтобы спать с тобой в обнимку. – Он подмигнул ей. – И чтобы ты была под боком.

– Негодяй!

Засмеявшись, Брент вылез из постели и принялся одеваться. В первый раз за несколько лет он испытал настоящее удовлетворение. Когда он был с Олимпией, ему даже думать не хотелось о других женщинах. И до него вдруг дошло, что еще никогда ему не приходилось с такой неохотой оставлять женщину, с которой он только что занимался любовью. Над этим стоило серьезно подумать… «Но не сейчас», – решил Брент, натягивая сапоги. Немного помедлив, он еще раз поцеловал Олимпию.

– Моего сына зовут Илай, и ему двенадцать лет, – сказала она неожиданно.

– Все в порядке, Олимпия. Просто я удивился, что было глупо. Ведь я же знал, что ты вдова. Поговорим об этом потом. Сейчас не время.

С ее стороны это была трусость, но она кивнула в ответ на объявленную им отсрочку.

– Завтра ночью? – спросил он.

– Если будет возможность.

Вспомнив о том, сколько народу находилось сейчас в доме Олимпии, Брент понял, что это единственное, что она могла пообещать. Меньше всего ему хотелось, чтобы дети плохо думали о своих спасителях. После всего, что им пришлось пережить, они должны были видеть перед собой людей правильных, благородных и добрых. Кроме того, ему очень не хотелось иметь дело с племянниками Олимпии…

Еще несколько раз поцеловав Олимпию, Брент направился к двери. Когда же дверь за ним закрылась, она откинулась на подушку и вздохнула. Олимпия твердо решила, что не позволит кому-либо вмешаться в их отношения.

– Да-да, не позволю, – сказала Олимпия и, быстро поднявшись, умылась и надела ночную сорочку.

Но до постели она так и не дошла, потому что вспомнила про маленького Генри. Нужно было связаться с его отцом. Решив не откладывать дело в долгий ящик, Олимпия села за письменный стол. Ей потребовалось какое-то время, чтобы составить письмо маркизу, так как пришлось быть очень осторожной в выражениях, чтобы отец мальчика не знал наверняка, что его сын находится у нее, на случай если маркиз окажется не тем человеком, которому ей захочется передать ребенка. Потом, сверившись с «Книгой пэров», она адресовала письмо в его лондонский особняк.

Накинув пеньюар, баронесса отнесла письмо в холл и оставила на маленьком столике, зная, что Пол увидит его утром и отправит по адресу еще до того, как все в доме проснутся.

Теперь, когда все дела были сделаны, Олимпия поняла, почему сразу не легла в постель. Простое действие – отнести письмо вниз – отвлекло ее от угрызений совести, которые помешали бы заснуть. Но теперь само тело потребовало, чтобы она немедленно вернулась в постель, – оно тупой болью напоминало о том, что ей пришлось пережить этой ночью. «Кто же знал, что для занятий любовью нужно столько сил?» – подумала баронесса с улыбкой и отправилась в постель.

Но и после того, как она уютно устроилась под одеялом, глаза отказывались закрываться: она вдруг сообразила, что еще одна мысль не дает ей покоя. В ее доме полно детей, их оказалось так много, что пришлось потрудиться, чтобы разместить всех. Тут Олимпия вспомнила про свою огромную семью и улыбнулась. «В конце концов, эта проблема тоже решаема», – подумала она и закрыла глаза.

* * *

Лежа в кровати, Брент разглядывал потолок. Он еще никогда не испытывал такого отчаянного одиночества. Хотелось, чтобы Олимпия была рядом, чтобы ее роскошное тело прижималось к нему, но он понимал, что в данный момент это невозможно. В доме тьма народу, и утром он вряд ли сумел бы выскользнуть от Олимпии незамеченным. И уж совсем не хотелось увидеть лица всех этих детей, когда он будет выходить из ее спальни. Ведь никто из них не был настолько невинным, чтобы не понять, чем они там занимались.