Если она кровоточит

Он свернул на шоссе I-95 в Гардинере. Субурбан-120K на спидометре-мерцало на шестидесяти, но как только он поднял скорость до семидесяти, мерцание исчезло, и "старая девушка" побежала гладко, как шелк. Ему еще предстояла четырехчасовая пробежка, последний час по все более узким дорогам, кульминацией которой стало то, что местные жители называли дерьмовой дорогой.

Он с нетерпением ждал этого момента, но не так сильно, как открытия ноутбука, подключения его к маленькому принтеру Hewlett-Packard и создания документа, который он назвал бы ГОРЬКОЙ РЕКОЙ № 1. На этот раз мысли о пропасти белого пространства под мигающим курсором не наполнили его смесью надежды и страха. Проезжая через городскую черту Огасты, он чувствовал только нетерпение. На этот раз все будет хорошо. Даже лучше, чем хорошо. На этот раз все будет отлично.

Он включил радио и начал подпевать "Who".

6

Ближе к вечеру Дрю подъехал к единственному магазину ТР-90, неуклюжему, с провисшей крышей заведению под названием "Большой 90-й универсальный магазин" (как будто где-то есть маленький 90-й). Он заправил "Субурбан", который был почти сухим, у ржавого старого роторного насоса, где вывеска объявляла ТОЛЬКО ЗА НАЛИЧНЫЕ и ТОЛЬКО ОБЫЧНЫЙ, и “DASH-AWAYS" БУДЕТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ, и БОГ БЛАГОСЛОВИ АМЕРИКУ. Цена была $ 3,90 за галлон. В северной стране вы платили премиальные цены даже за обычный. Дрю остановился на крыльце магазина, чтобы поднять трубку забрызганного жучками телефона-автомата, который стоял здесь, когда он был ребенком, вместе с тем, что он мог бы поклясться, было тем же самым сообщением, теперь выцветшим почти до неразборчивости: не кладите монеты, пока ваш собеседник не ответит. Дрю услышал жужжание открытой линии, кивнул, положил трубку на ржавую подставку и вошел внутрь.

“Ай-ай-ай, все еще работает, - сказал беженец из Парка Юрского периода, сидевший за прилавком. - Удивительно, правда?- Его глаза были красными,и Дрю подумал, что он, возможно, покурил немного. Потом старик вытащил из заднего кармана запачканную соплями бандану и чихнул в нее. - Проклятая аллергия, я получаю ее каждую осень.”

- Майк Девитт, не так ли?- Спросил Дрю.

- Нет, Майк был моим отцом. Он скончался в феврале. Ему было девяносто семь гребаных лет, и последние десять он не знал, идет ли он пешком или на коне. Меня зовут Рой.- Он протянул руку через стойку. Дрю не хотел ее трясти—это был тот самый человек, который манипулировал сопливой тряпкой— - но его воспитали быть вежливым, поэтому он дал ему одно рукопожатие.

Девитт сдвинул очки на кончик своего крючковатого носа и внимательно посмотрел на Дрю поверх них. “Я знаю, что выгляжу как м'папа, даже еще хуже, а ты похож на своего отца. Ты ведь сын Баззи Ларсона, не так ли? Только не Рики, а другой.”

“Совершенно верно. Сейчас Рики живет в Мэриленде. Меня зовут Дрю.”

“Конечно, это так. Встал с женой и детишками, но не так давно. Учитель, не так ли?”

“Да.- Он передал Девитту три двадцатки. Девитт положил их в кассу и вернул шесть жетонов.

“Я слышал, что Баззи умер.”

“Да. И моя мама тоже.” Еще один вопрос, на который нужно ответить.

- Очень жаль это слышать. Что ты здесь делаешь в это время года?”

“Я в творческом отпуске. Я решил немного поработать. Писателем.”

“О, а? В хижине Баззи?”

- Если дорога будет проходимой.” Только сказав это, он не будет звучать, как полный уроженец равнин. Даже если дорога будет в плохом состоянии, он найдет способ протаранить Сабурбаном насквозь. Он зашел так далеко не для того, чтобы просто развернуться.

Девитт сделал паузу, чтобы откашляться от мокроты, а затем сказал: “Ну, знаешь, они не зря называют это место дерьмовой дорогой, и там, вероятно, есть одна или две трубы, смытые весенним стоком, но у тебя есть полный привод, так что с тобой все будет в порядке. Конечно, ты знаешь, что старина Билл умер.”

“Да. Один из его сыновей прислал мне открытку. Мы не смогли приехать на похороны. Сердце?”

“Голова. Всадил в нее пулю.- Рой Девитт сказал это с явным удовольствием. “У него была болезнь Альцгеймера, понимаешь? Констебль нашел в бардачке записную книжку, в которой были записаны самые разные вещи. Маршрут движения, номера телефонов, имя его жены. Даже имя этой гребаной собаки. Я не мог этого вынести, разве ты не видишь?”

- Господи, - сказал Дрю. “Это ужасно.” Так оно и было. Билл Колсон был приятным человеком, мягким в общении, всегда причесанным, уложенным и пахнущим Олд Спайсом, всегда осторожным, чтобы сказать папе Дрю—а позже и самому Дрю—когда что-то нуждалось в ремонте и сколько это будет стоить.

“Ай-ай-ай, и если ты этого не знал, то я не думаю, что ты знаешь, что он сделал это во дворе вашей хижины.”

Дрю вздрогнул. “Ты что, шутишь?”

“Не шучу насчет... - появилась бандана, еще более влажная и грязная, чем обычно. Девитт чихнул в нее. “ ... о чем-то подобном. - Да, сэр. Припарковал свой пикап, поставил ствол своего .30-30 под подбородок, и нажал на курок. Пуля прошла насквозь и разбила заднее стекло. Констебль Григгс стоял прямо там, где вы сейчас стоите, когда сказал мне об этом.”