Если останемся живы...

Корин с сомнением слушал полковника. Ему не было известно о существовании подобных систем, но почему бы и нет? Им зачем-то необходим живой Шалимов, но для них столь же важно уберечь от разглашения его информацию — ту, которую Корин так досадно упустил в Париже. Так что ничего невероятного в описанном Бертеневым трюке с синильной кислотой нет. Однако пустить полковника одного в незнакомое место, откуда он может исчезнуть? Да и зачем предупреждать Корина о смертоносном устройстве, если это идеальная возможность избавиться и от Корина, и от Шалимова?

Неужели полковник еще не утратил надежды повернуть локомотив на свои рельсы?

Впрочем, там будет видно. Сориентируемся на местности, а сейчас пусть Бертенев отвезет их в клинику.

— Развяжи его, Стефи, — сказал Корин, перехватывая из ее рук пистолеты.

Пока женщина возилась с крепкими узлами, Корин обыскал кабинет. Ничего выдающегося в ящиках стола и шкафах не оказалось. И неудивительно: если у Бертенева есть какие-то относящиеся к операции документы (а это более чем вероятно — он должен был обеспечить путь к отступлению и обезопасить себя), то он держит их не здесь и вряд ли на второй даче. Скорее всего они в городской квартире Бертенева, но это проблема номер два.

Проблема номер один — Шалимов. Пожалуй, для его жизни нет непосредственной угрозы, но кто поручится за впавших в панику террористов?

Бертенев поднялся с кресла, разминая затекшие от туго затянутых шнуров руки. Они разместились в машине в прежнем порядке — Стефи в фургоне, Корин и Бертенев впереди. Полковник долго гонял «Мерседес» по запутанным окраинным переулкам, пока они не въехали под сень обширного парка, раскинувшегося вокруг здания клиники.

Корин погасил фары. В длинном двухэтажном корпусе, издали напоминающем унылый барак, не светилось ни одно окно, однако площадку перед крыльцом освещали два тусклых прожектора. Стефи обошла автомобиль и присоединилась к Корину у кабины. Пистолет она предусмотрительно спрятала в сумочку, подобранную на даче.

— Охрана, наверное, спит, — тихо сказал Бертенев.

— В окно? — предложил Корин.

— Нет, там сигнализация… Разбудим одного из охранников.

— И его не шокирует ночной визит?

— Это не его прерогатива, — холодно обронил Бертенев.

Они поднялись на крыльцо. Корин стоял так близко к полковнику, что тот ощущал прикосновение твердого предмета во внутреннем кармане своего конвоира, и это не давало ему забыть о присутствии и назначении этого предмета.

Полковник четырежды нажал кнопку звонка.

После минутного ожидания и пристального изучения лица прибывшего в прикрытый пластинкой бронестекла глазок дверь открылась наружу. Их встречал плечистый молодой человек с оттопыренным карманом.

— Привет, — буркнул Бертенев.

— А эти люди, Дмитрий Анатольевич… — начал заспанный парень, но не закончил, потому что рукоятка пистолета Корина сработала как выключатель. Охраннику предстояло досыпать на полу.

Ключи из кармана упавшего (по совместительству медбрата и сиделки) выудил полковник.

— Туда, — указал Бертенев вдоль коридора, где темноту рассеивали красноватые лампы управляющих узлов сигнальной системы. Перед белой дверью, обитой листом металла, он остановился.

— Здесь.

Корин внимательно осмотрел зазоры между косяком и дверным полотном, замочную скважину.

— Ну что ж, открывайте… Но мы войдем втроем.

Бертенева словно окатили ледяной водой. Из палаты (или номера) Шалимова сбежать было невозможно, но он рассчитывал перекрыть кислород спящему, напичканному транквилизаторами космонавту, поставить Корина перед фактом его смерти (случайная передозировка препаратов) и переиграть противника психологически, вернувшись к обсуждению вопроса о сотрудничестве. Оно в случае неудачи с Шалимовым, по мысли полковника, вновь становилось привлекательным вариантом для Корина. Но войти в палату втроем? Немыслимо!

— Вы с ума сошли, — дрогнувший голос Бертенева выдал его растерянность.

— Я же предупреждал…

— Это обычная дверь, — пояснил Корин, — там нет ни шлюзовой камеры, ни других защитных устройств. А значит, нет и вашей адской машинки.

Если бы она была, то при ее срабатывании отравились бы все в клинике. Так что не порите чепухи и открывайте.

Бертенев медленно потянул из кармана ключи.

Заорать, поднять тревогу? Бесполезно. — Корин будет отстреливаться, а первая пуля достанется полковнику. Нет, Сергей Николаевич. Еще не вечер.

Бертенев отпер замок. Шлюзовой камеры и впрямь не было, но был коротенький тамбур, в конце которого виднелась вторая дверь. Полковник распахнул ее. В палате зажегся свет. Вошедшие увидели Шалимова, пристегнутого к диковинному металлическому сооружению среди непонятных аппаратов.

Глаза его были закрыты, он ровно дышал.

— Ему введена солидная доза снотворного, — промолвил Бертенев тоном профессора, приведшего студентов-практикантов. — Разбудить его можно инъекцией стимулятора. Если не возражаете, я сделаю укол.

— Конечно, — согласился Корин.

Бертенев недоверчиво взглянул на него, вынул из шкафчика с красным крестом шприц и ампулу, наполнил баллончик шприца, склонился над космонавтом.