Если сердце верит

Лили пела, помешивая суп и вынимая горячий хлеб из духовки. Потом, продолжая тихонько мурлыкать, накрыла стол симпатичной циновкой, взяла глубокую глиняную миску для супа и свою любимую тарелку из пестрой коллекции Селии. Отыскав в доме три толстых свечи разной высоты и формы, зажгла их. Снова начав какую-то песню, открыла бутылку вина — еще один подарок сестры — и уже наполняла рифленый высокий бокал, когда услышала стук в дверь.

Резко оборвав пение, Лили затаила дыхание. Уже через секунду сердце ее громко застучало, и она вздохнула с чувством досады и покорности судьбе. Все равно в городе уже известно, что она здесь. Вскоре об этом узнают и все остальные.

Но голос, донесшийся сквозь открытое окно, и знакомое лицо, глядевшее сквозь москитную сетку, успокоили ее.

— Это я, — сказал Джон.

С неимоверным облегчением Лили распахнула дверь.

— Ты и представить себе не можешь, что я подумала.

— Я понял это, как только постучал. Прости. Не хотел тебя пугать.

Сердце Лили все еще глухо стучало, но она не удивилась этому. Как не разволноваться, если в субботний вечер перед тобой внезапно появляется такой высокий и симпатичный мужчина! Однако ей не следовало радоваться его приходу. И не следовало ему доверять. Но в последнее время Лили была лишена не только пения. Она истосковалась и по общению.

— Что-то случилось? — спросила Лили.

Джон смотрел мимо нее — на только что накрытый стол.

— Ого! Кажется, я не вовремя?

— Вовсе нет. Это просто одинокая вечеринка.

— Вот так так! — Джон потянул носом воздух. — То, что ты приготовила, пахнет потрясающе.

— Ты уже ел?

— Нет. Но я не из тех, кто портит людям вечеринки.

Поглядев на Джона исподлобья, Лили отступила на шаг и жестом пригласила его войти.

Он провел ладонью по бороде, затем — по свитеру.

— Я скверно выгляжу.

Она увидела растянутый свитер, изрядно потрепанные шорты, старые кроссовки. Указав на перепачканные мукой футболку и джинсы, Лили ответила:

— Я тоже.

Предоставив Джону решать, войти или удалиться, она вернулась к столу и поставила второй прибор. Пока Лили резала хлеб и складывала его в плетеную хлебницу, Джон вошел в гостиную и осмотрелся.

— Птичьи клетки? — улыбнулся он.

— Да, это все Селия делала.

— Она была занятная.

Тут Джон заметил, что стол накрыт, еда ждет и вино разлито бокалам. Губы его сложились в немое «О!», но Лили поспешила предупредить:

— Это не для твоей книги. Это только потому, что тебя занесло сюда как раз в тот момент, когда я собиралась ужинать.

— Ладно, не для книги. — Джон подошел к столу. — Я никогда еще ни у кого такого не ел. А ты всегда так ужинаешь?

— Нет. Я вообще-то не повариха, так что снимаю с себя всякую ответственность.

— То, что так восхитительно пахнет, не может оказаться плохим на вкус. — Выгнув брови, Джон указал на ближайший стул: — Мне сюда садиться?

Как только Лили кивнула, Джон быстро отодвинул стул для нее. Это произвело на нее впечатление.

— Спасибо, — сказала она.

Джон тоже сел и положил на колени салфетку. Он внимательно посмотрел сначала на свою полную миску, потом — на налитую лишь до половины миску Лили, а потом — на плиту.

— Я не спросил, не объем ли тебя.

Лили улыбнулась:

— У меня еды хватит еще человек на десять. Просто я подумала, что ты наверняка ешь больше, чем я.

— Наверное, ты права. — Теперь Джон улыбался мягче, а говорил серьезно и искренне. — Спасибо. Я не ожидал этого, когда поехал сюда.

— А чего ты ожидал?

— Не знаю. Я просто отправился на озеро к гагарам, но тут услышал твое пение. У тебя прекрасный голос.

Терри Салливан говорил ей то же самое.

— У гагар тоже.

— Нет, у тебя лучше. Более гибкий.

— Но он не так захватывает, как их пение.

— Может, и нет, но все равно очень красиво. — Джон поднял бокал. — За твой голос.

Но нет, Джон говорил все же не так, как Терри Салливан. Наверное, она дурочка, если верит в его искренность?

— Спасибо, — сказала Лили и поставила бокал, — я скучала.

— По работе в клубе?

— Нет, по пению. Вчера вечером меня вдруг словно стукнуло: как же давно я не пела. Странно, почему я не поняла этого раньше.

— Ты была занята другим. — Джон посмотрел ей в глаза. — Я не могу начать есть до тебя, а между тем аромат этого супа не дает мне покоя.

Лили попробовала похлебку, и ей показалось, что вкус этого яства не хуже, чем запах.

— Это даже вкуснее, чем кажется, — заметил Джон и взял кусок кукурузного хлеба.

Поскольку гагары уже умолкли, Лили поставила диск. Сегодня ее настроению более всего отвечал Лист.

— Коттедж — просто прелесть, — заметил Джон.

— Жаль только, что нет фортепиано. Мое осталось в Бостоне. Еще у меня был «БМВ».

— А, — вздохнул Джон, — тот самый «БМВ»?

— А знаешь, с каким трудом я нашла машину, которую могла себе позволить? Да и фортепиано тоже. Я скучаю по ним. Можешь назвать меня материалисткой, хоть это не так. Я ведь купила машину совсем не для того, чтобы пускать пыль в глаза. Просто для меня это было важно.

— Что именно?

— Независимость. Умение позаботиться о себе.

— А пианино? — спросил он.