Если случится чудо

Разумеется. Разумеется, она никогда не называет Кэтлин по имени. Разумеется, даже после того, как папа переехал поближе к своему ребенку и попытался стать путным родителем, мама враждебно к нему относится.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Я хочу проломить стену. Думаю, мне хватит сил. Но опасаюсь, что поездка в больницу приведет к очередным сенсационным открытиям. Может, они проведут обследование и обнаружат, что я наполовину лепрекон. Кто знает?

– Нет, – наконец отвечает мама. – Нет, не бывала. А ты уже спишь с тем несносным ирландцем? Тебя всегда тянуло к неисправимым людям.

– Его не нужно исправлять.

– Он ведь сломлен.

– Все сломлены. Некоторые демонстрируют это чаще других.

Вернувшись из Ирландии, я только зря рассказала маме о своих чувствах к Мэлу. В первый и в последний раз я разоткровенничалась с ней по поводу парня. Она закатила скандал, особенно когда увидела свернутые гигиенические прокладки в стоящей в ванной мусорке и спросила, почему мои месячные наступили так рано. Мне пришлось рассказать о таблетке экстренной контрацепции, а мама взбесилась и потащила меня волоком сдавать анализы на венерические заболевания.

Я никогда не чувствовала себя таким глупым ребенком, как тогда, и с тех пор больше ничем с ней не делюсь.

– У меня есть парень, так что, само собой, нет. Я не спала с Мэлом и не собираюсь.

– Не загадывай. Мы с тобой из одного теста и вредим сами себе. Когда я познакомилась с Гленом, у меня тоже был парень.

– Правда? – снисходительно спрашиваю я.

На самом деле мне плевать. Я не она.

И не важно, если позже мы с Кэлламом расстанемся. Я все равно не поступлю так с ним по одной простой причине: я не поступлю так с собой. Измены противоречат моим принципам.

– Ага, – протяжно говорит мама и снова затягивается сигаретой. – Хороший итальянский парнишка. Учился в полицейской академии. С перспективой на хорошую жизнь, Аврора. А вместо этого я вырезала купоны на суп и брала двойные смены в пиццерии. Черт возьми, бог словно специально наградил меня такой работой в отместку за то, как я поступила с Тони.

Я как раз собираюсь спросить у нее про свой шрам, как вдруг слышу громкий стук за входной дверью.

Пинок.

– Я перезвоню, мам.

– Подожди! Мне нужно рассказать тебе о…

Я заканчиваю разговор и швыряю телефон на барную стойку. Тихонько подойдя к двери, спрашиваю себя, что побудило меня отключить телефон, и тут слышу за дверью заброшенного коттеджа странный, незнакомый и пугающий звук. Если с фотографией не срастется, я вполне могу стать статисткой на первые пять минут низкобюджетного фильма ужасов. С другой стороны, если бы я и продолжила разговор по телефону, меня бы это не спасло.

Маме я бы и кошелек не доверила, не говоря уж о своей жизни.

Молю, пусть это Кэллам решил меня удивить и увезти в Англию, а не убийца с топором.

Я распахиваю дверь и вижу лишь уже знакомые поля, серое небо и бесконечный дождь. Смотрю влево, затем вправо – снова ничего. Я уже готова закрыть дверь, но вдруг слышу низкий хриплый стон у своих ног. Опускаю глаза. На земле лежит промокший до нитки и порядком позеленевший Мэл.

Я охаю, хватаю его за воротник куртки и затаскиваю в дом. Мэл чертовски тяжелый и холодный как лед. Мне удается довести его только до середины гостиной, а потом я начинаю стаскивать с него насквозь промокшую одежду. Он обмяк и в отключке. Я не спрашиваю, почему он решил идти пешком вместо того, чтобы вызвать такси или, упаси господь, меня. Не спрашиваю, где он был. В эту минуту главная задача – сохранить ему жизнь.

После того как мне удается раздеть Мэла до трусов, я закидываю его тяжелую руку себе на плечо и, собрав всю имеющуюся у меня силу, приподнимаю. Мышцы протестующе ноют под весом Мэла, пока я веду его в спальню. По пути мы врезаемся в мебель, но я сомневаюсь, что он сейчас осознает, что происходит. Мэл – ледышка, а раньше всегда был горячим. Меня это пугает.

Уложив его в постель, я включаю радиатор и, рысью сбегав в ванную, возвращаюсь с полотенцем. Я вытираю Мэла досуха, потом подтыкаю пуховое одеяло и заворачиваю его как мумию.

– Чай и жаропонижающее сейчас принесу. Никуда не уходи, – шучу я, потому что он без сознания и ничего не слышит. Убегаю на кухню как безголовая курица.

Я включаю чайник, отвинчиваю крышечки на бутылках, потом включаю чайник. (Опять? Опять!)

Возвращаюсь в спальню со стаканом воды и жду, когда закипит чайник.

– Грейся, грейся, грейся, – разговариваю я сама с собой и провожу руками над радиатором, чтобы проверить, теплеет ли он. Ничего.

– Электричество вырубилось по всей деревне, – кашляет Мэл и переворачивается. Голос у него такой слабый, что я почти его не слышу. – Бесполезно.

Вот почему чайник не включился. Я пихаю Мэлу в лицо таблетки и воду, пытаясь не показывать, как измотана.

– Пей.