Если свекровь — ведьма

– За сорок минут! – вскричала я. – До Домодедово! Нам ни за что не успеть! И потом, у меня же паспорта заграничного с собой нет!

– Ерунда какая, – сказал Бондин, вскакивая и направляясь к выходу из ангара, – у меня вообще никогда никаких паспортов не было. – Он обратился к Орхидее, которая, как и я, пошла за ним: – Позволите мне вызвать такси прямо сюда?

Орхидея поморщилась:

– Обязательно на такси?

– Быстрее не на чем.

– Вызывайте. Ой, только подождите меня минутку, мне надо шарфик с Лохнесика снять. Чтобы он дом охранял.

– А он нас не… покусает? – спросил Бондин осторожно.

– Вы же со мной. Нет, конечно, – и Орхидея поспешила обратно к дому.

Инспектор вложил пальцы в рот и свистнул оглушительно. Потом еще раз.

– Что это значит? – поморщилась я.

– Вызываю такси.

Не обычное такси, значит? Магическое какое-нибудь, что ли? Ладно, увидим, что за такси у них такое. Я спросила:

– Мы его тут будем ждать?

– Ага. – Он снова вытащил сотовый телефон.

Да ну его, пошутил, похоже. Сейчас вызовет такси, как все нормальные люди, и мы пойдем к калитке его ждать. Только до аэропорта ехать часа полтора-два, и никакое такси не довезет нас туда за… Да оно приехать сможет в эту глушь хорошо если через час.

А Бондин сказал в телефон:

– Инспектор Бондин, МИ-13. Есть информация, что Михаил Реймс собирается стать двоеженцем. Сегодня. Сообщите шаманам. – Он сложил телефон и вернул его в нагрудный карман.

Двоеженцем? Двоеневестенцем! Я смотрела на Бондина, ожидая разъяснений. Они последовали.

– Они обратятся к шаману. А он должен будет, прежде чем их поженить, проверить бесконечный список всех женатых за… сколько Михаилу лет?

– Тридцать.

– Значит, за двенадцать лет. Да еще запросить у других шаманов списки тех, кого они поженили с начала этого года. Свадьба на некоторое время задержится… Вдруг все же Мелисса решила выйти замуж в шесть по Москве.

Супер. А у него, оказывается, бывают блестящие идеи.

Между деревьями показалась Орхидея. Она спешила к нам. Она успела переодеться – вместо черного вечернего платья на ней были клетчатая рубашка и светлые куртка и брюки.

– Еще не приехал? – выдохнула она, восстанавливая дыхание и подходя к нам. Она вгляделась в небо и потом сообщила: – Мой диоровский шарф теперь никуда не годится. Он пожевал его концы. Придется ехать в Париж за новым. – Потом она снова посмотрела в небо: – Ох, не люблю я этих лихачей.

У ведьм, что – летающее такси, что ли?

Что-то прошелестело над верхушками, и вдруг перед нами взвилась туча пыли. Но кроме пыли, ничего больше не было. Я догадалась повернуть перстень.

Перед нами висел в воздухе, в полуметре над землей, потрепанный, полосатый, домашнего плетения половичок.

– Нам в Домодедово, – сказал инспектор. Половичку!

Тот загнул и снова распрямил два угла. Инспектор сказал:

– Годится.

Орхидея уже усаживалась на длинный край колыхавшегося половичка – как на диван, свесив ноги. Инспектор уселся рядом с ней. Ну и мне пришлось последовать их примеру.

Мне показалось, я села на надувной матрас, который качается на волнах. Только на матрас сдувшийся, и неизвестно, потонет он или поплывет.

Со стороны сада вдруг послышалось яростное шипение и звонкое, с металлическим призвуком, рычание. По песчаной дорожке на всех парах к нам мчался дракон.

– Лохнесик! – закричала Орхидея, выставив вперед руку, будто для защиты. – Это свои! Это гости!

Лохнесик не сбавил темпа нисколько. Коврик, будто в страхе, задрожал и, отбрыкиваясь свободными углами, стал подниматься, но дракон подпрыгнул и вцепился зубами в угол рядом со мной.

Я закричала на морду:

– Кыш! Кыш!

– Погладь его! – крикнула Орхидея.

Она обалдела, что ли? Она его зубы давно видела? Точнее, не зубы, а острые огромные клыки.

Мы никак не могли подняться выше: дракончик, с шелестом размахивая своими кожистыми крыльями, парил рядом и зажевывал коврик дальше.

Коврик опасно кренился. Если так пойдет дальше, дракон съест полковрика, мы все упадем и Лохнесик закусит уже нами.

Ладно. Я, слегка прикрыв глаза от страха, коснулась пальцами жесткого драконьего лба. Дракон поднял на меня желтые глаза. Я провела по его лбу ладонью. Сказала:

– Лети домой.

Он уркнул, выпустил мокрый, зажеванный угол и полетел над садом. Потом спустился где-то меж яблонь.

– Молодец! – крикнула мне Орхидея.

А инспектор посоветовал:

– Держись крепче.

– Да за что тут держаться? – недоумевала я.

– За угол. За меня. За что угодно. Упасть можно в два сче…

Половичок взмыл вверх – как мне показалось, вертикально. Ну, может, не совсем вертикально, под небольшим углом. Но я чуть не свалилась. Хорошо, что половичок меня поддержал, слегка подняв край.

Потом мы выровнялись, но было все равно ужасно страшно. Ты сидишь на тоненьком коврике, в ушах свистит ветер, а внизу мелькают верхушки деревьев. Надо было мне сесть в середку. А то с краю нет никакой опоры, лишь небо простирается до горизонта, и кажется, будто я лечу сама по себе. Если бы Бондин сел с краю, он бы вообще сознание потерял. Он же высоты боится. Я посмотрела на него. Инспектор сидел, зажмурив глаза и вцепившись в кромку ковра обеими руками. Бедняга.