Если только ты

Зигги вздыхает и откидывается на спину, подняв руки над головой, рыжие волосы рассыпались по кровати.

— Я так устала, — бормочет она.

Я осторожно стаскиваю с неё сапоги, затем развязываю шнурки на животе, выполненные в корсетном стиле, до самых округлостей грудей, останавливаясь и не давая себе дотронуться до них. Она втягивает глубокий удовлетворённый вдох.

— Спасибо, Себастьян, — вздыхает она.

Это кажется таким интимным, таким… правильным — снимать с неё туфли, расстёгивать платье. В этот момент я понимаю, что если бы я мог делать это каждую ночь до конца своей жизни, если бы я был достоин этого, я бы этим и занимался.

У меня перехватывает горло. Моё сердце бешено колотится в груди.

— Спи крепко, Сигрид.

Она облизывает губы, затем сонно поворачивает голову в мою сторону. Её глаза превращаются в сонные щёлочки, когда она смотрит на меня.

— Я скучаю по тебе.

Я с трудом сглатываю.

— Я тоже по тебе скучаю.

Вздохнув, Зигги закрывает глаза.

— И я буду скучать по тебе всё больше и больше.

Я сжимаю её руку, нежно прослеживаю её пальцы, длинные и красивые, мягкий изгиб ногтей.

— Я тоже скучаю по тебе всё больше и больше.

— Слишком сильно, — шепчет она.

Я поднимаю на неё взгляд, изучая её лицо.

— Слишком сильно?

Она кивает.

— Зигги…

Её храп тихий и мягкий. Это вызывает у меня улыбку, разрывающую сердце. Что она имеет в виду, говоря, что слишком сильно по мне скучает? Что я требую слишком многого, этой дружбы, этой… динамики, в то время как я занят сезоном? Я хочу разбудить её и спросить, но с какой целью? Чтобы она сказала мне что-то, что сокрушит меня? Чтобы я мог попросить её о том, чего не готов дать?

Медленно я подношу её руку к своим губам и целую её ладонь, легко как перышком. Затем я кладу её руку на кровать и сжимаю, поглаживая её тёплую атласную кожу.

— Я слишком эгоистичен, чтобы просить тебя прекратить скучать по мне, Зигги, — тихо говорю я ей. — Так что… пожалуйста, не прекращай. Пожалуйста, держись ещё немножко. Просто будь рядом со мной. Обещаю, я стараюсь. Хорошо?

Она вздыхает, и её губы изгибаются в мягкой улыбке.

— Окей.

* * *

Тяжело дыша, я низко наклоняюсь, скользя по льду, но не потому, что запыхался, а потому, что зол и пытаюсь не потерять самообладание. Я зол, потому что мы проигрываем. Я взбешён тем, что мой засранец-папаша решил, что теперь, когда я привёл себя в порядок и провожу лучший сезон в своей карьере, ему интересно быть в моей жизни, несмотря на то, что я сказал ему проваливать до дальнейших распоряжений, и что сегодня вечером он будет на моей игре. Как и во многих других случаях за последние несколько месяцев, когда он наблюдал за мной в этой шикарной ложе с владельцами, смеялся и болтал с ними, вёл себя так, словно они лучшие друзья, и все так гордились мной; как будто он имел какое-то отношение к тому, что я стал таким, какой я есть. Если не считать того, что этот мужчина вложил в мою ДНК половину своей склонности к хоккею, а потом сбежал, когда ему стало скучно.

Я зол, потому что прошло шесть месяцев с той ночи, когда я уложил Зигги спать после вечеринки по случаю моего дня рождения и умолял её подождать, пока я приведу себя в порядок. Но мне кажется, что с тех пор прошло целых шесть лет, учитывая то, как усердно я работал, чтобы стать достаточно хорошим.

Я всё ещё не чувствую себя достаточно хорошим.

Я злюсь из-за того, сколько самообладания мне потребовалось, чтобы держать свои руки и губы подальше от Зигги, держать рот на замке, чтобы не сказать то, что мне до смерти хочется сказать, но слишком рано, время не пришло.

И я действительно чертовски зол из-за того, что прошло уже три недели с тех пор, как я видел её в последний раз. В перерывах между серией напряжённых выездных матчей и графиком Зигги, из-за которого она ездит по стране, рекламируя национальную сборную и выступая в качестве представителя благотворительной организации Рена, партнёром которой она сейчас является вместе с парнем Оливера, Гэвином, и своей невесткой Уиллой, которая тоже является профессиональной футболисткой, мы с Зигги только переписывались или разговаривали по телефону.

Я чертовски сильно по ней скучаю. Как она и сказала той ночью — слишком сильно.

Видеться с ней, когда только могу, заниматься вместе агрессивной йогой, завтракать, совершать короткие поездки, пока она ездит на моей любимой машине в новый книжный магазин, посещать воскресные ужины с Бергманами, когда я дома — вот те крошки, которые поддерживали меня в течение последних шести месяцев.