Если только ты

Я злюсь на себя за то, как остро осознаю его присутствие. Он мой притворный друг, безжалостно эгоистичный, самовлюблённый, и он воспринимает меня только как сестрёнку лучшего друга, которая заслуживает его внимания лишь потому, что доказала свою пользу в данном сезоне его жизни. Вот и всё. Только моё тело этого не понимает.

— Ладно, — говорит Юваль, широко расставляя ноги на своём коврике. — Готовы двигаться дальше?

Себастьян кивает.

Я выдавливаю улыбку и плюхаюсь на свой коврик.

— Ага.

— Мы ограничимся лёгкой нагрузкой, поскольку у Себа заживает нога, а ты, Зигги, и так будешь тренироваться позднее, — чёртов Юваль ведёт себя так внимательно, отчего сложно злиться на него за флирт с Себастьяном.

Не то чтобы мне было дело до того, кто флиртует с моим притворным другом.

Когда Юваль просит нас приступить к дыхательным упражнениям, которые требуют прилечь, я плюхаюсь на спину и сердито гляжу в потолок.

— И ты ещё читала мне нотации про бурчание и сердитые взгляды? — бормочет Себастьян уголком рта.

— Я просто устала, — шиплю я шёпотом.

— Взбешена ты, а не устала.

Я сердито смотрю на него. Себастьян показывает на меня пальцем.

— Видишь? Взбешена.

— Я в порядке.

— Хера с два ты в порядке, — он переворачивается на бок, лицом ко мне. — Весь смысл этой затеи в том, чтобы ты обрела свой внутренний стержень и стала крутой версией себя, так почему бы тебе не сделать это хоть раз, чёрт возьми?

— Всё в порядке? — спрашивает Юваль, переводя взгляд между нами.

— Не совсем, Юваль, — говорит Себастьян. — Но думаю, нам было бы лучше, если бы мы перешли сразу к упражнениям, выпускающим гнев.

Вопреки повреждённой ноге, он грациозно поднимается и протягивает руку мне.

Юваль улыбается ему. Ну естественно.

— Конечно. Меня устраивает. Итак, вы можете повернуться лицом друг к другу, и это будет упражнение на взаимную поддержку и присутствие, пока вы прорабатываете всё, что нужно, или вы можете отвернуться…

— Мы будем лицом друг к другу, — говорит Себастьян, удерживая мои глаза.

В моём горле будто встал ком. Не знаю, почему. Почему такое ощущение, будто это ощущается как тиски на сердце и как идеальное объятие— крепкое, сжимающее, тесное. Почему, когда я беру руку Себастьяна, и он дёргает меня вверх, я испытываю прилив чего-то успокаивающего и безопасного.

— Глубокий вдох, — говорит Юваль. — Мы выполним приветствие солнцу, используя дыхание удджайи. Вы знаете приветствие солнцу?

Мы оба киваем.

— Я по ходу буду модифицировать позы, которые создают нагрузку на ногу, хорошо? — говорит Юваль Себу.

Себ качает головой.

— Я смогу выполнить и классическую последовательность. Мне надо подвигать лодыжкой. Она кажется пи**ец какой затёкшей.

Юваль, похоже, нервничает, но под очарованием улыбки Себа сдаётся.

— Что ж, пожалуйста, будь осторожен, — сначала подняв ладони к груди, он выпрямляет руки над головой. — Помните, вдох через нос, выдох через нос. Если дыхание становится стонами, оханьем, вздохами, матом, выпускайте это. Просто выпускайте всё.

Я поднимаю руки, чувствуя, как раскрывается моя грудь и обостряется ноющая боль в сердце. Мои глаза щиплет от подступающих слёз. Я смаргиваю их, затем сгибаюсь, и мой нос задевает колени. Дыхание застревает в горле, когда я приподнимаюсь наполовину. Застрявшее дыхание превращается в стон, когда я склоняюсь обратно.

Опять наполовину приподнявшись, я открываю глаза и пытаюсь сморгнуть слёзы, затем оказываюсь лицом к лицу с Себастьяном, чьё лицо исказилось чем-то свирепым.

Я смаргиваю наворачивающиеся слёзы, опускаясь в полную планку.

— Бл*дь, — бормочет он, стискивая зубы, когда из полной планки мы переходим в низкую.

— Вот так, — говорит Юваль. — Выпустите это. Теперь кобра.

Мы оба приподнимаемся, выпрямляя руки и выгибая груди. Наши лица слишком близки, когда мы вдыхаем, наполняя лёгкие.

Взгляд Себастьяна бродит по мне, и он хрипло выдыхает, когда мы переходим обратно в планку, затем в собаку мордой вниз и в позу наклона. Моё дыхание становится более хриплым, ком в горле увеличивается, когда я выпрямляю позвоночник и встаю в полный рост.

Выпрямляясь, я прикладываю такие усилия по сдерживанию слёз, что дышать уже почти невозможно. И это, осознаю я, прямо противоречит самой цели агрессивной йоги, но, как я и говорила Себу, перемены — это проще сказать, чем сделать. Я ненавижу плакать. Я ненавижу ощущение, когда во мне будто ломается дамба, ощущение потери контроля, которое так знакомо по подростковому периоду, наплыв таких интенсивных эмоций, что я ужасно боюсь в них утонуть.

Я не научилась, как испытывать необходимые мне эмоции, не боясь, что они поглотят меня полностью. Но прямо сейчас у меня нет выбора, если только я не хочу потерять сознание от нехватки кислорода.

На следующем выдохе я поднимаю руки над головой и стону одно-единственное «Бл****дь».