Если ты останешься (ЛП)

Я смотрю на нее и отмечаю, что она не одна, ее три. Потом снова одна, потом опять три. Я пытаюсь вытряхнуть смуту из своей головы. Пытаюсь сосредоточиться.

Не получается. Все равно ее три.

— Не могу, — говорю я ей, роняя свою потяжелевшую голову на спинку сиденья. — Я слишком обдолбан, чтобы ехать. Я не виноват в том, что ты обула эти пятидюймовые стриптизерские туфли. Просто сними их. Тебе так будет легче идти. Тем более, тут не далеко.

— Ты — гребаный засранец, Пакс Тэйт, — говорит она сердито. — Ты знаешь это?

Она берет свою сумочку с пола и хлопает дверцей машины с такой силой, на которую была способна. Моя «Опасность» встряхнулась после такого.

Да, я дал имя своей машине. Додж Чарджер 1968 года выпуска заслуживает имени.

И мне пофиг на то, что эта маленькая кокаиновая шлюшка назвала меня засранцем. Я не собираюсь этого отрицать. Я и есть засранец.

Прямо сейчас я не могу вспомнить ее имя, но мне потребовалась всего секунда для того, чтобы вспомнить имя своего автомобиля.

Я бы смог вспомнить имя девушки утром, а может и не смог бы.… Но это не имеет никакого значения. Она все равно вернется. Она всегда возвращается.

У меня есть то, что она хочет.

Стянув с себя пиджак, я кладу его на пассажирское сиденье. Застегивая свои штаны, я смотрю, как она уходит прочь. Открыв дверь со своей стороны, я выставляю свой ботинок за дверной порог, позволяя прохладному бризу шелестеть по моему покрасневшему разгоряченному телу.

Пейзаж на побережье очень разнообразен: обрывистый, покатистый и дикий. Он такой огромный, что заставляет меня чувствовать себя маленьким ребенком.

Ночь черна, как смоль. На небе едва виднеются звезды. Сейчас одна из таких ночей, когда человек может исчезнуть в темноте. Моя любимая разновидность ночи.

Прислонив свою голову к сиденью, я позволяю машине крутиться вокруг меня. Такое чувство… как будто сиденье — мой якорь, и оно держит меня на земле. Без него я, наверное, улетел бы в космос. Никто и никогда меня бы больше не увидел.

Кстати, это не плохая идея.

Машина вращается слишком быстро. Даже в таком состоянии я понимаю это. Но я не буду беспокоиться об этом.

Вытащив маленький пузырек из кармана, я принимаю какую-то таблетку, чтобы замедлить все вокруг .

Мой пузырек, как шляпа фокусника. В нем можно найти все, что хочешь. Все, что нужно. Быстрое или медленное, белое или черное, капсулы или таблетки. У меня все это есть.

Я запиваю таблетку глотком виски, и даже не чувствую жжения, когда жидкость стекает по моему горлу. Около минуты я рассматриваю вещи, которые крутятся и расплываются вокруг меня. Я решаю, что нужно принять еще одну таблетку, а, может, даже две. Положив их к себе в рот, я снова делаю большой глоток Джека Дэниэлса, и выкидываю бутылочку на пол с пассажирской стороны. Я не помню, закрыл ли бутылочку крышкой.

А потом мне становится все равно…

Наркотический туман размывает мое зрение. Все черное и серое сливается воедино, и я закрываю глаза. Я до сих пор чувствую, что кручусь и кручусь по кругу.

Ночь поглощает меня, и я проваливаюсь в темноту.

Я нахожусь далеко за облаками и ночным небом, пролетаю около звезд и луны, приближаюсь и трогаю их пальцами.

Я смеюсь, или мне кажется?

Трудно сказать в этот момент. Я не понимаю, что реально, а что нет. И я люблю это чувство блаженного рая.

Глава 2

Мила

Я люблю ночь.

Я люблю в ней все.

Мне нравится смотреть, как темнота прячет вещи, которые я, возможно, не хочу видеть, и в то же время, показывает то, что я не увидела бы при свете дня. Я люблю звезды и луну. Я люблю наблюдать, как озеро Мичиган превращается из чёрного в темное и мерцает, как ониксовая крошка в лунном свете.

Я ступила на мягкий влажный песок пляжа и взялась за фотоаппарат. Здесь всегда прохладный бриз, все потому, что холодный воздух идет с озера. Вода всегда холодная. И летом, и зимой, как будто Бог бросил в нее большой стакан воды со льдом.

Прежде чем снова посмотреть сквозь объектив фотоаппарата, я потуже затянула свитер вокруг себя.

Сегодня полная луна, она висит прямо на краю горизонта, там, где вода встречается с морем. На ней есть красноватый оттенок. Моряки называют ее «Кровавая Луна» и я понимаю почему. Она просто прекрасна. Очень редко можно увидеть такую красоту. Вот, почему я сегодня здесь.

Я начала делать снимки. На коленях, стоя, опять на коленях.

Я задохнулась, когда большой клубок тумана проплыл перед луной. Никогда не видела ничего прекрасней этого. Я нарисую эту удивительную картину. И в печатаном виде она будет выглядеть хорошо. В любом случае, для меня это выгодно, так как у меня есть покупатели для обеих картин.

Я сделала не меньше сотни снимков, прежде чем окончательно определиться со светом, яркостью и углом. Отправив свою камеру в сумку, я сделала глубокий вздох свежего озерного воздуха и насладилась своей обратной прогулкой по пляжу. Я люблю, когда мои босые ступни проваливаются в серебристый песок. Я всегда обращаю внимание на то, чтобы случайно не споткнуться о неровность песчаного берега.