Если ты останешься

приходится. Место, где я живу довольно небольшое и любой, кто жил там в то время,

знает что случилось.

— Если они скончались на месте происшествия, почему у тебя отвращение к

больницам? — спрашивает Пакс, с задумчивым взглядом.

И, все же, ему по-настоящему интересно.

Я вспоминаю то утро, когда я сидела в гуманитарном классе. В глазах все было

размыто от того, что до этого я практически не спала ночью. Дин зашел в класс и позвал

меня в холл. Его лицо было скрученным и неловким, когда он сказал мне, что произошел

несчастный случай.

— Я не знаю ничего конкретного, — сказал он, — но ты должна пойти.

Так я и сделала. Я бросилась в больницу и когда вошла, почувствовала, что что-то

не так. Никто не смотрел мне в глаза, ни врачи, ни медсестры, ни, даже моя старая соседка

Матильда. Она молча повела меня в пустую комнату. Я думаю, это была часовня, где она

спокойно сказала мне, что мои родители были доставлены в морг. А потом она поймала

меня, когда я рухнула на пол. Я до сих пор помню, как мои пальцы выпустили кожаную

ручку сумки, и как та ударилась о пол, выкидывая все содержимое на синий ковер. Моя

помада закатилась к ногам Матильды, и она подняла ее и вручила мне, ее лицо было

белым и торжествующим.

И тогда я понимаю, что только что сказала все это вслух.

Пакс пристально смотрит на меня, выражение на его красивом лице невозможно

прочитать, пока он обдумывает информацию о самом болезненном дне моей жизни.

— Мне очень жаль, — говорит он спокойно, — наверное, это было ужасно для

тебя. Я не хотел, чтобы ты вспоминала это.

Его слова просты, но голос — нет. Он сложный человек, и это, кажется, все, что я

могу понять.

Его трудно понять и сложно, но, казалось бы, противоречивый характер интригует.

Я чувствую укол в животе, когда смотрю в его, как золото блестящие, глаза

зеленого цвета.

— Это было очень давно, — просто отвечаю я, — я положу это в кровать.

— Действительно? — отвечает он, приподнимая брови, — ты, должно быть,

талантлива. Иногда, я не хочу спать в прошлом.

— Это правда, я признаю.

Я встаю, поднимая свою сумку с пола.

— Я отняла у тебя достаточно времени, — говорю я ему вежливо, — огромное

спасибо за то, что ты дал мне понять, что будешь в порядке. Тебе должно скоро стать

лучше, Пакс.

Не знаю, пытаюсь я убедить его или саму себя. Похоже, он в этом не уверен, но он

улыбается и протягивает руку. Стройную и сильную, и я беру ее. Он трясет мою руку,

будто мы бизнесмены.

— Было приятно познакомиться с тобой, Мила. Спасибо за спасение моей жизни.

17

http://vk.com/world_of_different_books

Его голос хриплый. Я посмотрела ему в глаза, и не могу сказать точно, что это на

самом деле означает. Почему-то мне кажется, что он действительно не хочет поправиться.

Но я улыбаюсь и оборачиваюсь, чтобы уйти. Когда я уже почти была у выхода, я

обернулась и посмотрела на Пакса. Он по-прежнему смотрел на меня, но его глаза… в его

глазах читалось намерение и жестокость.

Я сглотнула, повернув голову назад.

И я до сих пор не понимаю, что произошло, черт возьми.

Глава 5

Пакс

Неделя в больнице, чертова неделя. Это слишком долго.

Я медленно сворачиваюсь калачиком на своей подушке и сажусь на край кровати.

Я морщусь, поскольку движения беспокоят треснувшие ребра. Так же стараюсь делать

неглубокие вдохи, чтобы не было так больно. Массаж грудной клетки от медиков оставил

вмятину на моей груди. Я знаю, что они пытались спасти мою жизнь, но… дерьмо! А что,

если им сломать четыре ребра?

Придурки.

А я жду, пока боль ослабнет, и мои глаза привыкнут к дневному свету, я смотрю из

окна на большое озеро, которое маячит передо мной.

Озеро Мичиган — огромное, обширное и серое. Стоя на краю обрыва, мой дом

возвышается над ним. Каждая комната с видом на озеро из окон, которые шли от потолка

до пола, поэтому у меня всегда хороший вид, независимо от того, где я нахожусь. Я

никогда не беспокоюсь о том, что кто-то ходит по пляжу и может увидеть, что я хожу

голым по дому. Это мой частный пляж. Если это посторонние, они заслужили увидеть

мою задницу.

Я тянусь за банкой на тумбочке и снова морщусь от боли.

Проводя большим пальцем по металлической оправе крышки, я рассеянно

позволяю своему разуму блуждать, поскольку пытаюсь освободить голову от размытости

сна. Затем я разочаровываюсь в этом, достаю белую таблетку и кладу ее в свою руку,

потому что это то, что поможет мне в этом, потому что я слишком нетерпелив, чтобы

ждать.

Я перестал принимать некоторые вещи. Независимо от того, что мой отец считает,

что мне не нужно принимать их. Я не гребаный наркоман. И так как после промывания

моего желудка и сломанных ребер мне было совсем не смешно, думаю, я буду

воздерживаться от этого некоторое время.

Я завыпиваю таблетку большим глотком воды, жалея, что это было не пиво. Сейчас