«Если ты пойдешь со мною…». Документальная повесть

«Библейские истории вправду очень замысловаты», — рассеянно поддакнул Федоров.

«Они гораздо более замысловаты, чем кажутся сначала. Фамарь потребовала подарок, чтобы потом доказать, от кого забеременела. Действительно, когда ее беременность стала заметной, свекор велел сжечь невестку. Так в те времена поступали с прелюбодейками. И тогда Фамарь при всем народе показала Иуде подаренные им вещи. Вот, послушайте». Полистав Библию, Устинов быстро нашел нужное место и вслух прочитал: «И сказала: узнавай, чья это печать и перевязь и трость. Иуда узнал, и сказал: она правее меня».

Закрыв толстую, небольшого формата книгу, Устинов прихлопнул в ладоши и посмотрел в сторону моря, куда медленно погружалось кроваво-красное солнце. Помолчав немного, барон продолжал: «Знаете ли вы, друг мой, какую важную роль отводит Ветхий Завет бесплодным женщинам? Сарре, жене Авраама, было почти сто лет когда она родила Исаака, одного из праотцов здешнего народа. Рахиль, любимая жена Иакова, оставалась бесплодной многие годы, как и Анна, мать первого иудейского пророка Самуила. Бог создал бесплодными большинство женщин, сильно повлиявших на историю иудеев. Знаете почему? Потому что они в состоянии справиться с любыми трудностями. Для женщины нет страдания тяжелее, чем неспособность забеременеть. Женщина, справившаяся с таким горем, способна совершать подвиги, изменять историю. Господь любит бесплодных женщин. Они существа особые». Договорив, Устинов пристально и испытующе посмотрел на собеседника.

Федоров не отрывал глаз от затейливого узора на павлиньем хвосте. Лицо его было бесстрастно, несмотря на душевную бурю. Он чувствовал, что нахлынувшие на него волны боли и любви вот-вот затопят все его существо и, торжествуя, вырвутся наружу. Если она бесплодна — это из-за него… Он прилагал неимоверные усилия, чтобы сохранить самообладание. Уцепившись за мраморный столик, он заставлял себя разглядывать ветку финиковой пальмы и преломлявшиеся в ее листве лучи заходящего солнца.

Мало того что по его милости Ольга потеряла способность рожать и что его любовь причинила ей столь великие страдания, так еще этот русский барон открыл ему, к каким разрушительным последствиям может привести его визит. Зачем барон завел с ним разговор о бесплодных женщинах? Что он вообще знает? Впервые опытный сыщик Федоров почувствовал себя не следователем, а подследственным и обвиняемым одновременно. Этот Устинов умудрялся внушить ему такое чувство, не произнеся ни слова напрямую.

«Страна, где вы находитесь, — особая страна, — сменил тему Устинов и продолжил ученую беседу: — Это также единственный случай в истории, когда народ начинает возвращаться на землю, покинутую тысячелетия назад. Здесь иудеи жили в далеком прошлом и пытаются поселиться снова. У них есть кому подражать: библейские пророки, судьи и цари были людьми смелыми, воинственными, жестокими и дерзкими. Мужчины отличались силой и отвагой. Однако в Библии мы почти не находим цариц или пророчиц. Женщины исполняли традиционно женские роли. Одно из исключений — пророчица Дебора, сидевшая под пальмой и судившая сынов Израиля. Посмотрите на многолетнюю пальму у вас за спиной. Край тут пустынный, и леса почти нет, однако пальмы растут испокон веков. А теперь представьте себе женщину в длинном платье до пола, сидящую под деревом с жезлом в руке. Мановением жезла она решает судьбы, казнит и милует, посылает полководцев на войну. Барак, сын Авиноама, которого она послала воевать с хананейцами, отвечал ей: „Если пойдешь со мной — пойду, не пойдешь — не пойду“. Иными словами, без ее помощи он не готов воевать с хананейцами и освобождать от них страну… Такие женщины тут есть и сейчас. Одну из них я знаю, да и вы ее знаете».

Федоров поглядел на темнеющее небо, на пролетающую стаю скворцов и понял, что больше вопросов задавать не будет. Ему хотелось провалиться сквозь землю, куда-нибудь убежать, уехать на край света и одновременно с этим — видеть Ольгу.

«Палестина полна неожиданностей. Многие вещи, казавшиеся мне очевидными, здесь стали необъяснимыми. И напротив, прояснилось многое из того, что казалось непонятным раньше». Устинов указал на чувственную женскую статую, белевшую на каменном цоколе среди гранатовой рощицы. Бедра у нее были округлые, а выпуклые груди напоминали чашечки лотосов. В белом мраморе статуи, словно ручейки, голубели прожилки.

«Вот, — сказал барон, — глядя на нее, я воочию представляю себе ушедшую жизнь в этих краях. Древние мастера любили ваять полных и чувственных женщин. Здешний климат благоприятствовал роскошным формам женского тела. Тут все пронизано любовным томлением. А в этой статуе страсть словно застыла в камне. Перед вами — богиня любви, богиня из камня. Чувства проходят, а камень словно рассказывает древнюю быль. Здесь много таких былей».