Если у меня тебя заберут

–Тш-ш, – дотронулся губами к ее лбу, обнял ее. – Все эти вещи я бы сделал с ним, но не они. Глупая ты моя. Такой херью меня не напугать. Чтобы больше не повторилось такого, просто будь подальше от этого…

Она кивнула. Смотрел на нее и сдыхал. Понимал, что неспроста всю жизнь сохну по ней. Смелая, самоотверженная… Хрупкая и нежная, но не побоялась пойти на такое… В ней силы воли и храбрости намного больше, чем в любом мужике.

Достоин ли я ее? Смогу ли сделать счастливой? Смогу ли закрыть от всего дерьма, что творится вокруг?

Потянулся к ее губам, накрыл их. Ощущая ее вкус, чувствуя, как она отдается этой ласке, как вжимается пальчиками в мои плечи, понимаю, что сделаю все, что жизнь отдам, не задумываясь, но только не отпущу. Ни за что, ни при каких обстоятельствах. Я с ней. До конца моей гребаной жизни.

– Люблю тебя, – шепчет, а я под бедра ее подхватываю и на кровать несу.

В запахе ее теряюсь, в густоте волос, в нежности кожи. Грудь ее ласкаю, живот, и с ума схожу. Хочу ее до одурения. Трясет всего, но понимаю, что она достойна большего, чем просто трах. Я дам ей все, только бы она чувствовала себя счастливой.

За окнами уже темно, только силуэт ее вижу, с ума схожу от стонов ее, от криков. Кончает, задыхаясь от восторга. И то, что сейчас происходит, это не сравнить ни с одним кайфом.

Всегда был противником алкоголя и наркоты. Это мой принцип. Единственное правильное в моей гребаной жизни. Но она стала именно тем дурманом, от которого я не смогу отказаться. Чистым неразбадяженным кайфом, на котором я сижу, сколько себя помню. И, бл*ть, собираюсь сидеть до конца своих дней.

– Чиж, – шепчет, я прижимаю ее еще крепче. Мы лежим в тишине, уже скоро утро, но ни один из нас так и не уснул.

– М? – целую ее в висок.

– Как тебя выпустили? Получается, Морозов лгал мне?

При упоминании этого имени зубы скрежещут.

– Я не хочу говорить сейчас об этом ублюдке. Я разберусь со всем, не переживай, Ален.

Она молчит.

– Но как тебя выпустили?

Я усмехнулся. Для меня это тоже вопрос. Как только Мороз после нашей стычки покинул камеру, зашел конвоир и повел меня за собой. Только не в камеру обратно, а на выход.

Мне вернули шмотки и выпустили. Без объяснения причин. И мне это ни не нравилось. Тот, кто это сделал, явно руководствовался не благими намерениями и не желанием помочь. Меня пытаются подсадить на крючок. Вполне возможно, что я уже на нем. Только вот кто этот неизвестный благодетель?

– Чиж, я кушать хочу, – прошептала она расстроено.

Улыбнулся. Поцеловал ее плечо острое, вдохнул ее запах, чувствуя, как снова начинаю заводиться.

– Проголодалась, моя ненасытная, – засмеялся, укрывая ее.

– Дома ничего нет, – с грустью произнесла Алена.

Я поднялся с кровати.

– Сейчас смотаюсь в круглосуточный, возьму что-нибудь.

Со стороны коридора раздается звонок мобильного. Слышу, как звонит мобильный. На экране высвечивается имя, от которого накрывает злостью. А этому что надо?

Беру трубку.

– Ну, здравствуй, Иван. Что-то не спешишь ты благодарить родственника за спасение.

Твою ж. Давлю пальцами на глаза, пытаясь взять себя в руки. Бл*ть, вот оно что. И это намного хуже, чем срок.

У меня всего один вопрос.

– Зачем?

В трубке повисает тишина. И когда я уже собираюсь сбросить вызов, он говорит.

– Через час у меня. Настало время поговорить.

Глава 13

Он сидел за своим столом. Огромный боров с голодным взглядом. Я не видел его лет пять, не меньше. С того самого дня, как едва не загремел за решетку за кражу. Обчистили с пацанами ларек и попались. Малые были, по-глупому залетели. Мать тогда испугалась, ломанулась к дядьке за помощью.

Тот всегда себя вел как последняя скотина. Словно все мы второго или третьего сорта, один он человек. Карасин слишком много позволял себе уже тогда. Вот только я молчал, но сейчас уже давно не пацан и прятать язык в одно место не собираюсь.

– Ну, здравствуй, племянник, – усмехнулся, сделав мне знак проходить. Внутри все вскипело разом, но я понимал, что теперь уйти не могу.

– Здравствуй, дядь Паша. Чем обязан такой доброте? Я так понял, это вы вытянули меня из СИЗО?

Ухмыльнулся.

– Да если бы моя воля, Ваня, сидел бы ты там до посинения. Пока мозги твои на место не встали. Ты вообще соображаешь, что творишь?! Ты понимаешь, что мать чуть до инфаркта не довел?! Здоровый лоб, а мозгов ни х*ра не нажил!

Сжимаю кулаки, стискивая их изо всех сил. Чувствую, что еще пару произнесенных слов этим зажравшимся кабаном и всеку по полной. Хочется спросить: « где ж ты, бл*, был, дядя, когда мы с матерью на ее нищенскую зарплату концы с концами сводили? Когда жрать нечего было, а с работы она только книжки умные волокла вместо бабок. Где же ты был, когда я в четырнадцать стал воровать и темы мутить, чтобы нам вместе с ней жить было проще. Третью дачу, бл*ть, строил и пятую машину покупал»… А теперь он пытается корчить из себя заботливого родственника, переживающего о сестре. Да я ж знаю, что она обратиться к нему никогда не могла. Он порой трубки не брал от бедных родственников. И тот факт, что мать за моей спиной связалась с этим ублюдком, выводил меня из себя.